Путь к Богу

 

«Мы попытались в фильме «Русский заповедник» дать образ русской православной деревни»

Беседа с протоиереем Виктором Салтыковым (Ивановская епархия)

– Отец Виктор, как вы оказались в своем «русском заповеднике»?

Отец Виктор Салтыков - Я оказался в Жарках в 1990 году. Мы тогда с матушкой – моей женой Наташей – искали новое место жительства где-нибудь на селе. После кордона в горах Кавказа жить в городе невозможно. В начале я был старостой храма, потом служил диаконом. В 1994 году на Рождество Христово меня рукоположили в священники.

– Какими были ваши первые впечатления, когда увидели Жарки?

Отец Виктор Салтыков - Это было одно из сильнейших впечатлений моей жизни.

Я коренной житель Северного Кавказа. Предки мои с Кубани.

В 1978 году мы приехали на кордон в Кавказский государственный заповедник. Кордон Пслух – это за 20 км от Красной Поляны - выше в горы. Работал вначале лесником, потом лесотехником, учился заочно, защитил диплом по теме «Охрана биосферного заповедника». Назначили лесничим на Северный склон, кордон Гузерипль (верховье реки Белой, приток Кубани со стороны Майкопа).

До 1989 года мы жили с совсем другим мировоззрением: экология для нас была как религия. И вдруг «при ясной погоде», как говорится, на ровном месте, оно рухнуло сразу, от него камня на камне не осталось. Это потом, став священником, понял: Промысл Божий. Душа стала на путь покаяния. Но как же это серьезно…

После заповедника и перед переездом в Жарки мы с матушкой какое-то время жили в Одессе, занимались трудными детьми. У нас там был детский клуб «Зубренок»; кстати, недалеко от Потемкинской лестницы. Но городская жизнь после заповедника давалась нам тяжело. И как-то сам собою возник такой образ: село, храм и чтобы школа километрах в пяти, не дальше. И вот все это мы обрели в Жарках, объездив перед этим всю Центральную Россию: Ярославскую, Тверскую области, были в Кижах. В Кирилло-Белозерском монастыре (тогда там был музей) нам предложили возглавить организацию национального парка, тогда планируемого.

Когда я в первый раз увидел жарковский храм, издали – это было 13 февраля 1990 года, – он предстал как бело-голубое пламя, как чудо. Потом, уже будучи старостой: Господи! гнилые рамы, стекол не хватает, много лет без побелки, березки на колокольне растут. Несколько покосившихся домиков, школа в шести километрах, бездорожье. А когда зашел в храм – Казанская! Молодой священник – иеромонах Нестор, Царство ему Небесное…

Дальше и рассказывать страшновато – это очень личные переживания. Помните, как у батюшки Серафима Саровского спросили, не в прелести ли, когда почувствуешь, что Господь посетил? А он ответил, что если Господь посетит – это ни с чем не спутаешь.

– Вам крупно повезло: в то время было немного действующих сельских храмов.

Отец Виктор Салтыков - Да. Я воспринимаю это как чудо. Я до сих пор не перестаю этому удивляться и благодарить Бога. Жарки вернули доверие к жизни.

– Как вы начинали новую жизнь?

Отец Виктор Салтыков - В Жарках работы как таковой не было. В нескольких оставшихся домах доживали свой век бабушки. Я предложил, а отец Нестор благословил – завели корову, лошадь. Для меня это было привычно, пригодился опыт жизни на кордоне. Там мы десять лет жили без электричества на зарплату в 70 рублей. Если ты не браконьеришь, то единственный выход выжить в такой ситуации – держать свое подсобное хозяйство. А у нас на кордоне собрались, как сейчас бы сказали, экологические ваххабиты: браконьерство для нас было тягчайшим преступлением. Вот и держали, кроме лошадей, необходимых для работы, коров, индюков и прочую живность. Мы и пахали на лошади... Завел в Жарках еще и пчел, так как это было мне уже знакомо.

– А как вы стали священником?

Отец Виктор Салтыков - Я и не думал вообще об этом. Мне и мысли такие в голову никогда не приходили. После убийства отца Нестора меня вызвал владыка Амвросий (Щуров, архиепископ Ивановский и Кинешемский) и предложил. Я отказывался: недостоин, страшно… А он мне говорит:

«А кто, кроме тебя, в этой глухомани служить будет?! У нас это место было в 1980-е годы своего рода ссылкой. Хотя место благодатнейшее. Там и архимандрит Амвросий (Юрасов) служил в свое время, ему там нравилось, но некоторые воспринимали Жарки как наказание».

Тогда на приходе, кроме меня, жили послушник Саша и Мишка, который отсидел шесть раз в тюрьме. Перед тем, как убили батюшку, храм грабили четыре раза. Но не это меня пугало – работая в охране заповедника, навыкся уже в общении с браконьерами. Страшило другое. Это трудно объяснить, что получает человек в таинстве священства. Можно сказать так: много дано, и много спрашивается.

– Какой была приходская жизнь в Жарках?

Отец Виктор Салтыков - Тогда еще была старая гвардия. Нашим бабушкам идти по бездорожью в храм – привычное дело. А потом выстоять всю службу и обратно «как на крыльях». Я когда в первый раз шел в Жарки, по дороге нагнал бабулю, которая шла на службу, да еще и саночки с приношением тащила. А дорога – шесть километров. Другой ближайший храм был в селе Задорожье, километрах в пятнадцати, и в городе Юрьевце кладбищенская церковь. Они как пчелки все: тетя Шура, бабушка Катя, Зина – жены-мироносицы. Мне так невероятно повезло, что я встретил людей, с такой простотой и непреклонностью пронесших свою веру.

Режиссер Валерий Тимощенко        

– Как родилась идея снять фильм о вашем новом месте жительства?

Отец Виктор Салтыков - Это длинная история. Режиссера фильма «Русский заповедник» Валерия Тимощенко знаю больше 30 лет. Мы познакомились с ним, когда я еще работал в заповеднике. Это было в 1980 году. Как-то раз мы косили сено на склонах Аишхо в подножиях горы Сахарное Псеашхо, видим: по тропинке спускаются двое молодых людей, альпинисты, «нарушители заповедного режима». Остановили их, отругали, пригрозили им составлением акта. Но самим возиться с оформлением не хотелось, и мы их, студентов первого курса, отправили за двенадцать верст на кордон Пслух к Кузьмичу, чтобы он им прочел лекцию «о факторе безпокойства» и составил акт. А сами думаем, что они уйдут – вид у них был вроде безобидный. Хотя туристы в заповеднике не могут быть безобидными. Они лезут, шумят: «Ой, какая зверюшка», а живность не знает, куда от них деваться. Забьется бедный зверек и дрожит, не понимая, ружье у тебя или фотоаппарат... А когда вернулись на кордон, смотрим: они еще там. Провели с ними беседу, разговорились и подружились.

Вся моя работа на Кавказе в течение десяти лет была наполнена постоянной борьбой. Браконьеров полно, рядом Сочи: значит, много любителей поохотиться в заповеднике – ходы имели к нашему начальству. Поймаешь такого, доведешь дело до суда, а на тебя так давят и так дело поворачивают, что в суде «хочется» перед «бракашом» извинится за то, что его побезпокоил и отнял у него время. Это «гнилые браконьеры», и их обязательно надо было наказать. Валера Тимошенко, будучи корреспондентом краевой газеты, неоднократно нам помогал, прикрывая нас в своих публикациях.

В то время экологическое движение в нашей стране только зарождалось и было очень целомудренным; это потом Запад взял его под свое крыло, завалил грантами. Экологическое движение выродилось в «детей капитана гранта». А Валера Тимощенко избежал этого, он выучился во ВГИКе, стал снимать документальное кино, приезжал делать сюжеты о жизни заповедника. Потом, после моего ухода из заповедника, мы по-прежнему общались.

 
В 1991 году мы с отцом Нестором (в миру он был Николаем Ивановичем Савчуком) пересекли Главный Кавказский хребет. Он всегда был в подряснике. Это сейчас этим никого не удивишь, а тогда люди на вокзалах глаза сразу обращали. Валера Тимошенко узнал про это, написал мне письмо: мол, почему не взяли с собой, такое надо было обязательно снимать. Я ему говорю: «Знаешь, у меня есть настоятель, с ним и решай». Валера – парень упертый. Приехал в Жарки, поговорил с отцом Нестором, и на следующий год мы снова пошли в горы.

В 1992 году мы вышли через Гузерипль, Абаго, Уруштен, Бзерпенский Карниз и спустились на Красную Поляну, то есть прошли тем же маршрутом, но уже с кинооборудованием. Снимали на «Конвас», которым «можно забивать гвозди». Пленка к нему была в коробках размером с диски от пулемета Дегтярева. Тяжелые, помню, а пленки в ней всего на 15–20 минут съемки. Это все мы тащили на себе. Сняли уникальные кадры. Во время пути мы установили крест на Абаго. Это есть все в фильме «Одинокий рай».

Лично мне это кино «было до лампочки», более того – смущало. Но батюшка благословил – и поехали. Во время перехода попали на войну, которая шла в Абхазии. Встречались с абхазским руководством. Были на передовой. Батюшка говорит: «Давай съездим на передовую!» Я ему: «Куда?! А убьют? Я еще не покаялся». Отец Нестор дерзкий был...

Уже после трагической смерти (в конце 1993 года) отца Нестора, когда я сам стал священником, Валера Тимошенко предложил еще кино снимать. Я подумал про себя: зачем «попу гармонь», – и отослал его к владыке. Хоть владыка и благословил, а у меня все равно оставалось смущение. Поехал как-то к дочке, которая училась на регента в Троице-Сергиевой Лавре. Она мне рассказала про схиархимандрита Михаила, у которого окормлялись все студентки, и посоветовала сходить к нему. А у меня как раз в то время было десять вопросов, да такие, что ни проглотить, ни выплюнуть – сидят в башке и тарахтят. Он мне на все десять вопросов ответил, и в частности про кино. Я спрашиваю: «Батюшка, а вот кино снимать про природу, про экологию… Смущаюсь». Старец Михаил мне сразу ответил, и эти слова до сих пор служат опорой: «Кино… Про экологию… Да снимай; может, кому пригодится».

Перед светлой кончиной схиархимандрита Михаила прошлым летом (2009 года) мы с матушкой заезжали к нему. Он лежит совсем старенький, такой изможденный; монах рядом сидит, читает Псалтырь.
- Батюшка, - говорит ему, - благослови, отец Виктор пришел.
Отец Михаил говорит: - А, пришел, Бог благословит! Хороший ты какой! А я, видишь, какой стал? Прости меня.
А от самого столько жизни исходит, как от нашего храма, когда я его в первый раз увидел.
- Ты снимай кино-то, снимай, только не тужи, - сказал он мне напоследок. - Делай что-нибудь, но не тужи.
Вот я не тужу и снимаю; может, кому и пригодится.

– Как долго проходили съемки фильма?

Отец Виктор Салтыков - В общей сложности больше пяти лет. Было отснято очень много материала. Мы снимали новеллами, и в фильме это чувствуется. Потом Валерий Тимощенко все это перемонтировал в другой формат. Сейчас в планах продолжение «Русского заповедника», куда войдет что-то и из оставшегося.

– Пять лет, что снимался фильм, – это время! Стали ли съемки для вас неким зеркалом?

Отец Виктор Салтыков - Нет. Съемки проходили так, что камера была и незаметна. Знаете, как животных и птиц снимают? Натрут камеру травами или чем-нибудь, чтоб запах перебить и чтоб привыкли, подсунут ее в гнездо или нору и дистанционно снимают. Так и у нас было: я на камеру не обращал никакого внимания. Во-первых, было благословение. Во-вторых, потому что Валера Тимошенко мой друг и я ему доверяю. За это время он воцерковился, сейчас сам поет на клиросе, для него исповедь сейчас – обязательная вещь. А раньше он был другим человеком. Все знают, какие в искусстве страсти, замешанные на тщеславии. Но Валера прошел свой путь к Церкви. Съемка была просто жизнью. Хотя, как всякая съемка, она мобилизовывала: все время пытался точно сформулировать и выразить то, о чем думал. Есть очень много умных и прекрасно понимающих разные вещи людей, но вот выразить эти вещи четким и емким образом могут немногие. У Валеры Тимощенко это получается.

– А что фильм «Русский заповедник» дает зрителю, как вы считаете?

Отец Виктор Салтыков - То, что очень важно сейчас. У Иоанна Лествичника есть такие слова, которые сильно меня поразили:

«Если женщина утратит дарованную Господом сдержанность, целомудрие и скромность, то ни одна живая душа не спасется».

Когда снимают фильмы о грехах, где они облекаются в очень выразительные формы, – это имеет колоссальную разрушительную силу. Необходимо создавать яркие, убедительные образы, которые можно противопоставить этой разрушительной силе. И если что-то получилось, то это очень здорово. Реакция на наш фильм была сильной; многих картина тронула, люди откликнулись.

«Батюшка, я как чистой воды напился. Хочется жить!»
И Святейший Патриарх говорил о том, что необходимо средствами кино славить Господа.
То есть можно говорить об иконографии документального кинематографа.
Может, нам с Валерой Тимощенко, грешным людям, удалось запечатлеть
образ, который восходит к первообразу, – русской православной деревни, ипостаси Святой Руси.

И не случайно мы писали в предисловии к фильму «Где-то в России…». Единственное, что отличает наш сельский приход от других, – это то, что у настоятеля друг – талантливый режиссер-документалист Валерий Тимошенко, и ещё он является православным верующим.

Жарки – бедная деревня. Но что такое кино, что может сотворить хороший кинообраз! Чем больше людей смотрят фильм, тем больше звонков я получаю с одним и тем же вопросом: можно ли купить домик в вашей деревне? Бедных деревень у нас много. Таких приходов по России тысячи уже открылось. Ищите свои! Мы ведь все в ближайшем прошлом деревенские люди. Находите свои корни! Не для себя, уже так привязанных к городу, что не оторвать, но хоть для детишек. Пусть они, как скворцы, возвращаются на землю из далека.

Сейчас мы с Валерой Тимошенко по благословению нашего владыки Иосифа (Македонова, епископа Иваново-Вознесенского и Кинешемского) снимаем фильм об ивановской земле, о Волге. Это самый депрессивный с точки зрения экономики регион. Считаю, что фильм удастся, если опять прозвучат вопросы: где эта Ивановская область? Можно там домик купить?

Если жить, то только в России! И задача современной кинодокументалистики – засвидетельствовать, где эта Россия...

 

– В фильме «Русский заповедник» показано, как человек, возрождающий деревню, может жить в гармонии с природой. И в то же время вы вспоминаете Ноя, акцентируете внимание на потопе, словно готовитесь к неожиданным переменам.

Отец Виктор Салтыков - Когда Господь повелел Ною строить ковчег, то его строительство было своеобразной проповедью, которая длилась 120 лет. Люди недоумевали, зачем он строил, ведь до моря было не близко – по одному из преданий, это происходило между Малым и Большим Араратом. Люди постепенно привыкли к рассказам Ноя о грядущем потопе, думали, что чудит так. Даже масштабы строительства не впечатляли: а ковчег размером был со стадион. И этот ковчег был открыт для всех, а взошло на него всего восемь человек. И не Ной закрыл дверь, а Господь. Это очень важная мысль: не мы, люди, закрываем двери Церкви. Они будут открыты до конца, и врата ада ее не одолеют. Не мы ее открыли и не нам ее закрывать. А вот как человек перед Богом закрывает двери своего сердца – это другой вопрос.

Сейчас очень много храмов открыто, огромное число церквей восстановлено: хочешь – заходи, хочешь – выходи, хочешь – молись, хочешь – не молись. Никто не заставляет бежать в храм. Но человек должен понимать, что придет время, когда двери закроются. И это произойдет неожиданно, как «тать в ночи». Поэтому нужно постоянно быть готовым к этому, иметь страх Божий. Ведь Ной тоже не знал сроков.

– На ваш взгляд священника, почему люди не входят в открытые двери?

Отец Виктор Салтыков - Об этом нужно спросить конкретного человека.

– Фильм называется «Русский заповедник», а заповедник – это место, где априори присутствует тишина и нетронутость. Тем не менее, в фильме на фоне природной идиллии мы видим людские страсти.

Отец Виктор Салтыков - В заповеднике очень важно понятие границы. Проработав много лет в заповеднике, я в основном занимался тем, что охранял эту границу – место соприкосновения двух миров.

У людей есть стереотипное представление о заповеднике как о месте, напоминающем зоопарк. По-английски вообще заповедник будет «reserve», и это имеет совершенно другой смысл. То есть вокруг кипит жизнь, а там внутри животные, аборигены в этнографическом поселении, которых не надо трогать.

А русская православная деревня – это не «резерват», она имеет стройную и удивительно прекрасную структуру. Еще сто лет назад иностранцы, приезжавшие в Россию, поражались благовесту. У нас раньше даже в Жарках были двухтонные колокола. И вот если залезть на колокольню и ударить в колокол, то одновременно услышат в Чуркино, Дарках, Покровах и других деревнях. Если там ударить, то пойдет дальше, как через ретрансляторы сотовой связи. И когда над Россией всходило солнце, ее всю накрывало этим благовестом...

И так устроена была вся Россия – «под Богом»: вокруг села с колокольней с десяток деревень – этакая большая грибничка. Почему и людей в Церкви называют прихожанами, потому что приходят. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные…» Люди шли к Богу. Подходили к церковной ограде. Там кладбище, дальше – двери храма. Заходят внутрь – там иконостас и царские врата, за которыми святая святых – жертвенник и престол, на котором совершается великое таинство. Видите, какая многослойность? И вот это, создававшееся две тысячи лет, было буквально на наших глазах разрушено за один век. Слава Богу, не до конца. Сохранился некий образ – приход. Тот же приход в Жарках – это точка на земле, где есть место и человеку, и животным, и птичкам. Спасаясь сами, мы спасаем и природу.

В современной структуре чисто природного заповедника этого нет. Человеку там места нет, он лишний – «фактор безпокойства», он разрушает природу, мешает животному миру. Его хочется выкинуть оттуда, как муху из молока. В городе же человеку плохо от самого себя: вредное производство, шум, транспортные пробки и т.д. И где человеку место: в заповеднике нельзя жить, в городе не хочется? Где же жить?

Наши предки без всякой науки знали, что селиться надо рядом со святыней. У них было великолепное чувство святости. Утрата веры, прежде всего, проявляется в ослаблении этого чувства, а утратившего веру человека святость начинает раздражать, в конце концов начинает вызывать тупую ярость. Раньше такого не было. Как говорила одна наша прихожанка, тетя Шура, раньше везде было благодатно: и в поле, и дома, и в церкви, и в лесу. Люди жили в деревне и не тосковали. Ну, может, кроме чеховских героев – Благодать когда отойдет, тут же в Москву потянет, а еще хуже – в Париж или в Нью-Йорк, а там и до "инопланетян" рукой подать.

Поэтому мы и назвали свой фильм «Русский заповедник». Люди, которые живут там, какими бы «страстными», грешными они ни были, не посторонние. У нас не монастырь, но живут все, кто пришел спасаться, – растерянные и растерявшиеся. Вот закрылись колхозы, народ стал пить, терять себя. А эти прибились к нашему приходу и стали жить. Многие бросили пить, а то и курить, кого-то переженили – у нас сейчас дети на опеке.

– Что сегодня представляет ваша община?

Отец Виктор Салтыков - Настоятель, второй священник, диакон. В приходе, кроме Жарков, более десяти деревень, самая дальняя – Талицы – в 15 км. Кроме храма, часовня и два молитвенных дома. Земля, хозяйство, лошади, коровы, овцы, пасека. На земле мы трудимся. Ну и, конечно, «приезжане» из города. Как же без них.

– Насколько сегодня реально возрождение деревни? Или об этом уже даже не стоит говорить?

Отец Виктор Салтыков - По-человечески абсолютно не реально, а Богу все возможно. Иначе я ответить не могу.

20 лет назад, когда я приехал сюда, в Ивановской епархии было чуть больше 40 приходов. Примерно столько же священников. Сейчас больше 200 приходов, не считая приписных храмов и часовен, больше 500 священнослужителей, 12 монастырей, три духовных учебных заведения, воскресные школы. И все это возникло не на новом месте, а возродилось.

Я немного отвлекусь, потому что этот вопрос очень важный. Мы с Валерой Тимощенко из кубанских казаков. В 60–70-х годах прошлого века на Кубани началась «битва за рис», для чего «сотворили» Кубанское море, в котором затопили много станиц, в том числе и те, откуда наши корни. «Течет вода Кубань-реки, куда велят большевики». Я хорошо знаю эту местность. За 40 лет после затопления море заилилось так, что, пролетая на вертолете, можно увидеть и старое русло Кубани, и островки с вербами, возникшие на месте бывших станиц. То есть на глади искусственного моря сквозь эту утопию опять проступил образ вековой жизни. Так часто бывает в жизни.

Наш владыка Иосиф возродил традицию крестных ходов по городам епархии. Причем, как бывший военный, он подошел к этому делу с армейской основательностью. Сначала нам было непривычно, духовенство роптало. И вот как-то мы идем по Юрьевцу крестным ходом, одних священников больше ста. Представьте себе современный Юрьевец, в котором сегодня ничего не работает и все разрушается, полная материальная деградация и уезжающий в другие места народ. И тут священство в полном облачении с хоругвями и песнопениями – Христово войско, как до революции! Точно так же и храмы восстают в своем былом великолепии на тех же самых местах. Вот мы с матушкой (она у меня преподает курс «Святыни отечества» в школе) каждый год возим выпускников по Центральной России. Проезжая этим летом по Ярославской области, я поразился, как резко изменился ее облик, врезавшийся в мою память два десятка лет назад: сквозь серый трупный шифер крыш процвели золотом куполов храмы, колокольни и часовни. И это по всей России. При этом каких колоссальных средств это стоило! Но ведь эти деньги никто не заставлял людей отдавать, никакие богачи подпольно не собирались и не договаривались восстановить эти храмы. Явлено, как чудо, как обновленная икона. «Флотилия ковчегов» стоит с открытыми дверями, словно в ожидании второго потопа.

Ясно, что современное поколение, захваченное энтузиазмом цивилизации – вот этими бусами для папуасов: современными благами, ритмами и ценностями, остановиться не сможет. А вот маленьких детишек очень жалко. Современные многоэтажные дома, состоящие из изолированных квартир-модулей с железными дверьми-мембранами, внутри которых безпрепятственно воцарились телеэкран и компьютер, являются по сути, космическими кораблями.

А в деревне хорошо, по-настоящему хорошо. Для детишек деревня – это идеальное место, где их и нужно растить, словно малька. Мальку ведь нужен неглубокий слой чистой воды, хорошо прогретый, без омутов, где щука может спрятаться или другой какой хищник, но и укромные местечки чтоб были, и чтобы рядом было открытое пространство, куда можно выйти в большую жизнь, набравшись сил. Но не эти консервные банки, в которых мы растим своих детей и где лежим на диване перед телеэкраном, да только вот эти изображения к реальной жизни отношения уже не имеет. Подмена.

Вот наши дети, мысли об их будущем и дают нам надежду и упорство. А то сейчас опять много говорят о конце света. Сам знаю монахов, которые разочарованы, что он долго не наступает. У меня у самого пять внуков. Но я не призываю всех бросать город и ехать в деревню. Ведь не у всех это получится, да и не нужно. Не нужно радикально рушить современную жизнь, ведь для мирного существования той же деревни нужна и армия, и многое другое. Современные средства коммуникации способствуют формированию нового типа русской общины – «прихожане» и «приезжане». И если мы будем привозить детей в деревню, то через это сможем ее сохранить, оценить ее достоинства, понять, что деревня нам нужна.

Деревня отвечает на современные вызовы, которые есть в обществе. Посмотрите, современная мать выпускает ребенка гулять, и если он ей через полчаса не позвонит на мобильный – «предынфарктное состояние». Мобильные телефоны стали «кардиостимуляторами». Сегодня ребенок на улице – это либо жертва, либо насильник. Других вариантов нет. Похоже, пора уже создавать эвакуационный план, как в блокадном Ленинграде, по вывозу детей в деревню.

Нет, конечно, кто-то вывозит детей на Мальдивы. Но «богатые тоже плачут». Я, как священник, знаю, какие проблемы бывают за высокими заборами с охраной и какие "инопланетяне" там вырастают. Можно строить планы по обезпечению комфортом «золотого миллиарда» за счет остальной планеты, но никакой гарантии нет, что их детям достанутся блага этого мира, не факт, что эти дети не свихнутся и не перережут друг друга, а заодно и родителей, потеряв смысл жизни, ибо идея «золотого миллиарда» безнравственна, а безнравственная жизнь наказывается безумием.

– Вы активно участвуете в работе экологического кинофорума, проходящего в рамках кинофестиваля «Золотой витязь». Что вам это дает?

Отец Виктор Салтыков - Для меня это важно как для священника. Экологическая проблема для нас актуальна тем, что сочувствие чистой воде, природе, животным универсально. Оно касается человека, независимо от его возраста и религиозной принадлежности. В этом смысле первичный импульс понятен всем, но дальше каждый идет согласно своему образу жизни. Сегодня проблема коснулась всех, и человек пытается осмыслить, что надо делать с мусором, природой и т.д. Ученые предлагают какие-то решения, экономисты считают эти варианты, политики пытаются договариваться, журналисты бьют тревогу. Девиз кинофорума – «Экология души – спасение человечества». Эта формулировка, конечно, некорректная, потому что экология – чисто научное понятие, но сегодня это понятие вышло за рамки научности, стало неким всем понятным «брендом», который обозначает проблему и вызов. Президенту кинофорума Николаю Бурляеву, как талантливому человеку – а таланту всегда сопутствует дерзость, – удалось дерзко совместить экологию души со спасением человечества. Очень важно, что на конференции, прошедшей во время кинофорума, прозвучало это слово – «спасение». Но это уже не научная проблема, если она вышла на этот уровень. А если речь идет о спасении, то Церковь должна быть в первых рядах.

Николай Бурляев собрал разных людей на конференцию; каждый из них – специалист в своей области и тянул одеяло на себя. Но что важно: «на выходе» получился хороший продукт. Не какие-то письма и обращения к президенту и правительству, а кинематографический образ, который иногда может сказать больше, чем тысяча обращений и митингов. Этот форум репрезентативен.

Во время Великой Отечественной войны настоящий перелом случился в битве под Сталинградом, когда впервые была продемонстрирована слаженность разных родов войск – то, чем били нас немцы. Были созданы ударные штурмовые отряды для решения конкретных задач. Слово «спасение», как и сегодня, было у всех в сердце как раз накануне той битвы, оно было живым и конкретным. Так и сейчас. Нужно всем свою личную правоту убрать на задний план.

Что дает нам православное мировоззрение? Что дарует нам Церковь? Священную историю, которая открывает нам, откуда все взялось: мы знаем, что мир произошел не от «плесени» и не от обезьяны. Мы знаем, как закончится мир. Не ударом астероида, не бунтом роботов – а обновлением. «И увидел я новое небо и новую землю» (пишет святой апостол Иоанн Богослов в Апокалипсисе). Для кого-то этот свет сияния славы Божией будет как ермонская роса (Благодать Господа, см.Псалом 132), а для кого-то – как огонь палящий. Верующему человеку православное мировоззрение дает место в истории, понимание, в какое время он живет, желание жить. Это необычайно важно – желание жить. Потому что одна из острейших проблем современной цивилизации – это нежелание жить, утрата естественного вкуса жизни, подмена. «Удовлетворение растущих потребностей» есть, а жизни нет. Православие дает не просто желание жить, а доверие к жизни через Бога.

Если этот дар Церкви будет принят экологическим кинофорумом, в который входят политики, журналисты, экологи, экономисты, кинематографисты и т.д., то, прежде всего, решится проблема паники, которая очевидно ощущается.

Не нужно спасать природу – нужно самим спасаться.
Не нужно спасать Церковь – это она нас спасает.
Не нужно спасать Россию – ее надо любить.
И не нужно спасать деревню – в ней надо жить.
Господи! Спаси и сохрани!
Священник Виктор Салтыков

 
11 марта 2010 года - С протоиереем Виктором Салтыковым беседовал Игорь Ильин - pravoslavie.ru/guest/34436.htm

2010-03-11 Елена: СПАСИБО!!!
Да, жить можно только в России.Здесь есть все для счастья!

Есть милость,
И радость,
И помощь,
И благость,
И вера,
И надежда,
И вечная ЛЮБОВЬ.

Ничто так не очищает от фальши и грязи, как труд на родной Земле.
А неестественно вялые или перевозбужденные дети, пенсионеры, одуревшие от сериалов и кривдивых передач, - показывают, что человечество может погибнуть от жажды рядом с кристально чистыми Источниками.
СпасиБо.

2010-03-11 Владимир:
Я сам кинорежиссер и сразу же вспомнил выступление Валерия Тимощенко на Чрезвычайном съезде Союза кинематографистов год назад.Оно было искренним и било в "точку", ибо он волновался не об имуществе Союза кинематографистов, а об истинах, которые нами двигают.
Дай Бог здоровья и помощи в начинаниях и режиссера Валерия Тимощенко и батюшки Виктора Салтыкова!
Сдержанное и взвешенное слово никогда мимо не пролетает. Даже в наше время,когда слов много,а мыслей мало.
С благодарностью. Владимир

2010-03-22 Андрей:
Знаю отца Виктора Салтыкова лично. Конечно батюшка меня не помнит, но был я в Жарках несколько раз (один раз на Пасху). Исповедовался у него. Въедливый пастырь. Исповедует каждого не менее минут 20-ти. Чувствуешь себя как червяк на сковородке. Но потом - чувство душевного равновесия на многие дни. Сильный человек и вдумчивый пастырь. Бог ему в помощь, в делах его!

2010-04-07 ТАТЬЯНА:
Увидела фильм «Русский заповедник» случайно, оторваться от просмотра не смогла - что то очень родное и близкое для моей души, рядом со мной ничего подобного нет, скучаю по таким людям - спасибо создателям!

2011-03-05 Владимир (Тула):
Посмотрел фильм «Русский заповедник» Рождественским постом, смотрел почти каждый день и плакал...
Фильм снят замечательно, про нас, про простой верующий в Бога РУССКИЙ НАРОД. Фильм очень тронул, заставляет задуматься обо всем и пересмотреть всю свою жизнь. Очень хотелось бы пообщаться с батюшкой Виктором. Спасибо Вам, Валерий, за фильм - по истине прекрасный фильм! Спаси Вас Господи!!!

 

Фильм «Русский заповедник» – главный призер 1-го экологического кинофорума, проходившего в рамках кинофестиваля «Золотой витязь», – пожалуй, самая глубокая документальная кинолента последних лет, рассказывающая о месте человека в мире. Ее главный герой отец Виктор Салтыков 20 лет назад Промыслом Божиим оказался в глухом ивановском селе, в котором увидел отображение Царства Небесного. Один интернет-ресурс так описывает это удивительное место: «Маленькая деревенька Жарки на карте найдется не сразу. В дождливый июльский день она надежно спрятана за полями, лесами и классическим русским бездорожьем. Небольшой храм, утопающий в зелени. Несколько могил прямо на подступах к нему – светлых, ухоженных. Дальше дом священника, деревянные постройки в традиционном русском стиле, бревенчатый забор. Все как в позапрошлом веке. За ним поле, внизу, под горой, течет речка, а вокруг – леса. И – тишина!.. Такая, что уши закладывает, когда молчишь. Только в цветущей липе гулко жужжат пчелы». О том, как проходит жизнь в «заповеднике» и как режиссеру-документалисту Валерию Тимощенко удалось передать красоту этого райского уголка, рассказывает протоиерей Виктор Салтыков.

Проект-серия «Русский заповедник» включает 5 замечательных фильмов режиссера Валерия Тимощенко с участием священника Виктора (Салтыкова):

1. «Одинокий рай» - первый, очень хороший и глубокий фильм проекта «Русский заповедник» (2002 год) - О жизни священника Виктора (Салтыкова) на Северном Кавказе.
2. «Русский заповедник» - о.Виктор в селе Жарки - лучший фильм серии «Русский заповедник» (2008 год) - О жизни священника Виктора (Салтыкова) в самой бедной деревне России (Жарки Ивановской области).
3. «Кавказский фронт. Кубанцы в Первой Мировой войне» - о.Виктор на Арарате (2008 год) - Об общем подъеме о.Виктра и режиссера Тимощенко на Арарат - в турецком путешествии по местам боевой славы русского оружия и доблести.
4. «Георгий» проекта «Русский заповедник» (2011 год) - Фильм о Старике и о Море... Судьба Человека, старого моряка, солдата, прошедшего в разведке морской пехоты всю Великую Отечественную войну 1941-1945 от Кавказа до Японии. Его жизнь в течении последних 15 лет.
5. «Трезвитесь!» (реабилитационная община о.Виктора (Салтыкова) в селе Жарки) (2012 год) - О жизни бывших алкоголиков и священника Виктора (Салтыкова) в деревне Жарки Ивановской области - община-приход реабилитации наркоманов и пьяниц.

 

«Трезвая деревня вовсе не идиллия»

Беседа со священником Виктором (Салтыковым)

 

Фильм «Русский заповедник» не только получил множество призов и наград, но и вызвал немало упреков в свой адрес: мол, жизнь русской глубинки показана слишком идиллически.
 
Отчасти отвечая на них, отчасти чтобы продолжить тему русской деревни в документальном кино, авторы этого картины сняли новый фильм «Трезвитесь», в которой показали сельское пьянство. О пьянстве в русской деревне и отдельно взятых Жарках (где живет и служит священник Виктор (Салтыков), о возможностях кинематографа в борьбе с этим злом (пьянством) рассказывает соавтор фильма «Трезвитесь» отец Виктор Салтыков (он же главный герой).

 

– Отец Виктор, причины пьянства в русской деревне только в отсутствии работы или в чем-то еще?

о.Виктор Салтыков – Да, это, пожалуй, и есть главная причина – отсутствие работы и как следствие – ощущение собственной ненужности, необязательности.

Крестьянский труд намоленный, благодатный. Он благодатен постольку, поскольку является исполнением заповеди: «В поте лица твоего будешь есть хлеб». Это труд (служение), а не функционирование. Кто знает, тот подтвердит: как отдыхает совесть, когда человек трудится на земле: косит, доит корову, убирает навоз и прочее. Вроде бы однообразная физическая работа, но, повторяю, – намоленная. Труд как молитва, а молитва как труд. Совесть чувствует себя как рыба в воде, это ее «среда обитания» – смиренный молитвенный труд.

А когда крестьянин отсечен от земли, то земля либо зарастает бурьяном да чапыжником, либо [человек] встраивается в сложную технологическую цепочку, и тогда происходят чудовищные вещи: всем управляет компьютер, а не человеческая совесть, у коров вместо кличек – бирки или датчики…

Когда наших крестьян обзывают неэффективными собственниками, то это очень серьезный удар по нам всем… И картошку везут из Польши, мясо из Австралии… – как нелепо и бессмысленно!

А крестьянин, оторванный от земли, попадает в индустриальное общество, и последствия этого процесса можно сравнить с последствиями войны или стихийных бедствий.

Если раньше, проезжая по СССР,
можно было повсюду увидеть храмы с покосившимися или вообще снесенными куполами,
то сегодня горестную картину являют собой коровники с выбитыми окнами и проваленными крышами.
 
Крестьянин без труда – это как женщина без материнства.

 
Что касается городского пьянства, то это уже вторичное явление, потому что русский человек в массе своей вышел из деревни, и те проблемы, которые его настигают на балконе – следствие оторванности от корней. Решим проблему крестьян в деревне – и с городом, с Божией помощью, управимся.

– Но ведь храмы на деревне восстанавливаются. Может быть, и работа у сельских мужиков появится?

о.Виктор Салтыков – Дивны дела твои, Господи! Слава Тебе, что не оставляешь нас! Вышесказанное говорилось не для того, чтобы увеличить уровень ипохондризации общества, а для того, чтобы подчеркнуть серьезность проблемы. Отчаиваться не надо.

Дивным образом за последние 20 лет восстановилось большинство храмов. И мало того, они восстановились не на новых местах, а на прежних. То есть эти храмы уместны. И если учесть, что на том месте, где люди хоть раз совершили литургию, потом до конца века ее будут совершать ангелы – то какое дивное соработничество открылось для нас. И та благодатная сила, которая является нам через Евхаристию, через колокольный звон, через приходскую жизнь – пусть она будет даже угловатой, неловкой и неустроенной как следует, – обязательно будет влиять на происходящее.

Сегодня в деревнях жизнь порой теплится только вокруг храмов. Но это та добрая закваска, которая поднимает все тесто.

– Наличие храма в деревне – это ключевой момент в возрождении ее жизни и искоренении пьянства?

о.Виктор Салтыков – Конечно, ключевой. Воцерковление восстанавливает искренность в семейной жизни, а это исправляет дела. Для деревни категорически нужна следующая триада: церковь, школа, крепкая власть.

Сейчас, вследствие «кризиса», люди сильно почувствовали свою уязвимость на балконе, стало легче объяснять, для чего нужно вернуться к земле. Но, к сожалению, это возвращение носит такой характер, словно город пытаются перенести в деревню, не меняя уклад жизни, а меняя виды из окна, чтобы «непременно с речкой и лесом».

– Это называется дауншифтинг…

Дауншифтинг (downshifting) – это отказ от карьеры, переход с высокооплачиваемой, но стрессовой и отнимающей все свободное время работы, - на более спокойную, хотя и с потерей в зарплате, а также отказ от предметов роскоши и ориентации на безконечный карьерный бег. Обычно это западный человек, дошедший «до ручки» – нервного срыва, депрессии, и он дауншифтер – вынужденный (иначе смерть от букета болезней или "шиза").
Есть еше на Западе: Апшифтеры (Upshifters) – это радикально настроенные дауншифтеры, предпочитающие вообще сойти с дистанции, вовсе отказаться от прошлой жизни, порой отрешится полностью и от цивилизации, занявшись совершенно иными делами и пожертвовав всеми наработанными благами за долгие годы бега в "беличьем колесе" современного мира.
Все это в рамках жизненной философии «отказа от чуждых целей» и «жить для себя».

 
о.Виктор Салтыков – Да, но это все равно что религию делать частью комфорта – чтобы совесть не мучила. Дауншифтинг – это не решение проблемы; в итоге он породит другие. Ну пока пусть хоть так будет для начала.

Потому что когда человек приезжает в русскую деревню,
он попадает на огромное открытое пространство,
поселяется на границе Беспредельного.

 

– Вот эти все отговорки, что государство не помогает, не дает дешевых кредитов и прочее, могут вызвать обоснованные возражения. Ведь у каждого сельского жителя есть как минимум 30 соток, а то и не один гектар, корова, другой скот. Достаточно, чтобы кормить себя и продавать излишки. Так почему крестьянин, переступая порог храма и обретая веру в Бога, все еще не может обрести веру в себя и свои силы?

о.Виктор Салтыков – Лет пятнадцать назад мы с моим другом отцом Максимом попали в одно глухое место, которое называется Южа, – там леса да болота. И вот стоим мы на полуразрушенной вандалами местного племени автобусной остановке, на грунтовой дороге. А рядом – две пожилые женщины.

И отец Максим, тогда еще молодой священник, сказал им:
«Какая у вас тут глухомань!»
Женщины удивились: мол, что значит глухомань?
Отец Максим пояснил, что глухомань – в смысле далеко.
И тогда они спросили: «А откуда далеко?»

 
Эта история мне сильно запала в душу. Церковь всегда давала ощущение близости к Богу. Что такое храм по своей архитектуре? Разве колокольня не символ соединения неба и земли?! Если во время Литургии Сам Господь незримо присутствует, то это вообще центр жизни. И человек, вкусивший этой благодати, в первую очередь ощущает себя в центре жизни, а не где-то в глухомани, захолустье или на обочине.

Что произошло, когда, приближая деревенских людей к городу, заманивая, срубили колокольни? Приедет такой соблазненный сначала в райцентр, где фонари на улицах и люди под ними ходят, поживет-поживет, потом в Иваново едет. Там поживет и начинает ощущать, что это тоже дыра. И рвется в Москву. И там ему уже не то, потом Париж, Нью-Йорк… А дальше куда? Только на другую планету. Сюжет для очередного «Аватара».

Такая внутренняя заброшенность от того, что не знает дороги в храм. А когда появляется храм, и человек начинает туда ходить, то вера его спасает, в том числе и от состояния этой заброшенности. Поэтому, если это есть, то все остальное выстраивается в зависимости от степени его лености или трудолюбия. Главное, что он будет рядом с центром Жизни, на границе с Безпредельным.

 

– В ваших Жарках много тех, кто раньше пил?

о.Виктор Салтыков – Практически все, кто у нас живет, пили. Есть «герой», у которого запой длился 352 дня! Он инвалид в свои 40 лет. Теперь не пьет, мой помощник по работе с «кадрами». Есть женщина, которая была лишена родительских прав за пьянство, сейчас права вернули. Есть и такие, кто, бросив пить, теперь создали семью. Бросив пить, эти люди буквально спасаются от смерти, потому что, не сделай они этого, они не жили бы рядом с сельским кладбищем, а лежали бы на нем…

Но побороть пьянство мало. Когда с Божией помощью его побеждаешь, то выясняется, что это только один из грехов. Оно, это пьянство, очень заметно, но есть грехи и похлестче его.

 

– А как вы решали проблему пьянства в отдельно взятой деревне (Жарки)?

о.Виктор Салтыков – Да никак не решали. Когда я стал настоятелем храма, в Жарках жила одна семья и четыре одиноких бабушки да два старика. Они все уже умерли. Храм никогда не закрывался, но школа и сельсовет были в шести километрах от деревни. И когда коренное население быстро переселилось в «небесные Жарки», то встал вопрос: как храму жить дальше? Его шесть раз грабили, священника убили! Я попытался пару раз съездить в Москву, «глазами поторговать» – не получается.

Тогда занялся тем, что было знакомо: завел коров, лошадей, пчел… Земли было сколько хочешь. К нам начали прибиваться растерянные полуголодные люди. Я думал, что придут монахи, молитвенники, но вместо них шли алкоголики. Думаю: ладно, этих перетерплю, когда-нибудь придут и другие, чада духовные появятся… Но пьяницы все шли и шли.

В церкви у нас чудотворная Казанская икона Божией Матери, и бабушки говорят: «Казанская все устроит». И когда я почти впадал в отчаяние: сколько можно терпеть эти пьяные рожи, которые то напьются, то украдут что-нибудь, то их выгонишь, то примешь снова… Так вот, когда совсем было четкое ощущение, что бьешься словно головой об стену, слышал голос этих бабушек: «Матушка Казанская все устроит».

И вот постепенно начали бросать пить. Кто-то уходил, кто-то приходил. Нельзя сказать, что был какой-то большой отсев, но никого не выгоняли. Кого привела «матушка Казанская», тот и остался, тот и «чадо». Меня самого она сюда привела спасаться.

– И сколько сейчас у вас людей в общине?

о.Виктор Салтыков – Около 15 человек да детишки. Кто-то женился – уехал, кого-то в армию забрали.

 

Режиссер Валерий Тимощенко        

– Ваш новый фильм, в котором «на фоне» праздника Богоявления показан выход человека из запоя, называется «Трезвитесь». Это призыв к отрезвлению через веру и Церковь?

о.Виктор Салтыков – «Трезвитесь» – это временное название. Скорее всего, фильм будет называться «Русский заповедник – 2», как это сейчас принято (не учитывая, что режиссер Валерий Тимошенко (на фото справа) снял уже 3 фильма с участием священника Виктора Салтыкова - можно сказать "серии «Русский заповедник»":
- «Одинокий рай», 2002 год - О жизни священника Виктора Салтыкова на Северном Кавказе - отличный фильм.;
- «Русский заповедник», 2008 год - О жизни священника Виктора Салтыкова в самой бедной деревне России (Жарки Ивановской области);
- «Кавказский фронт. Кубанцы в Первой Мировой войне», 2008 год - Об их общем подъеме на Арарат в турецком путешествии по местам боевой славы русского оружия и доблести - отличный фильм.).

Дело в том, что, когда вышел первый фильм «Одинокий рай», нас с режиссером Валерием Тимощенко некоторые стали упрекать в том, что мы показали идиллию, что в жизни все по-другому, что мы что-то недоговариваем. Поэтому мы и сняли продолжение про жизнь в Жарках - фильм «Русский заповедник». А поскольку в первом фильме рассказ велся на фоне лета в горах Северного Кавказа, то сейчас мы решили показать зиму в русской деревне, настоящую русскую зиму с крещенскими морозами. И в то же время, под стать суровой природе, коснуться таких же суровых вопросов.

Но в фильме главное не то, что пьяного в проруби купают – мы не реабилитационный центр. Еще патриарх Сергий, будучи в XIX веке в Японии с духовной миссией, отмечал в своем дневнике, столкнувшись с протестантской активностью, что протестанты путают Церковь с «обществом трезвости».
 
Пьянство – это всего лишь один из грехов;
страшный грех, который особенно сейчас у нас очень сильно проявился, – другой.
Апостол Павел, например, самым страшным грехом называет
не гордость даже, как это многие думают,
а что «корень всех зол – сребролюбие».
И этот грех сегодня самый актуальный,
ибо сребролюбие – прямое идолопоклонство, полное отречение от Бога Единого.

 

– Насколько кино может противостоять пьянству?

о.Виктор Салтыков – Смотря какое кино. Если оно профессиональное, добросовестное, если оно – православное кино, то оно может противостоять пьянству. И не только этому греху.

Последний кинофестиваль «Радонеж» очень сильно утешил: какие изменения произошли за 15 лет его существования! За десять дней работы в жюри мне удалось просмотреть более 70 фильмов. Работа в документальном кино идет очень серьезная, четко видна тенденция отделения. Вот даже для неискушенного человека очевидна разница между православной иконой и просто живописью.

Точно так должно (и это уже происходит на наших глазах) отделиться православное документальное кино от прочего, «мирского». И если мы утверждаем, что средствами кино можно славить Господа, то создаваемый нашим соборным трудом кинообраз – а это главный итог труда – имеет свой первообраз. А пока теоретики-богословы, кинокритики еще решают этот вопрос, жизнь сама предлагает решение – современное православное документальное кино. «Источником изображения» является православное мировоззрение, которое позволяет нам через кинообраз засвидетельствовать Настоящее.

А иное кино – это фабрика грез, вторая реальность, подмена, где человека развлекают различными мифами и спецэффектами. Это иллюзион.

– Но ведь пьянство – это тоже своего рода иллюзия, попытка спрятаться от реальности.

о.Виктор Салтыков – Да, пьянство – это одна из подмен, уход от реальности, недоверие к жизни, утрата вкуса.

Православие для русского человека – это сама жизнь.
Благодать – вот ключевое слово.
И когда человек «стяжает», «вкусит» Благодать,
то больше ни с чем ее уже не может спутать.

 
Вместе с храмами «обезточили» источники, где человек буквально питается телом и кровью Господа, питается словом Божиим, врачуется исповедью, где в таинствах освящается вся его жизнь. Вкус этой благодати знаком нам как вкус материнского молока. Это молоко не заменить водкой или чем-то иным. Человека больше ничто не может утешить. Он мечется, не может обрести покоя – медленное самоубийство. И преодолеть эту подмену можно только пройдя через огромную пустыню – похмелье, когда нужно бросить пить и начать ходить в церковь. И трудиться, конечно.

С протоиереем Виктором Салтыковым беседовал Игорь Зыбин

 

---

 

2011-02-22 Сергей:
Опыт двух последних десятилетий четко показал, что в наших условиях нет ничего эффективнее колхоза.
Там где коллективные хозяйства сохранились, благодаря честным и умелым руководителям, и работа есть и жизнь идет своим чередом. Там же где колхозы были разграблены - сплошная нищета и безнадега.
Фермерство зачахло на корню - природные условия у нас такие, работает только коллективное хозяйство.

2011-02-23 Людмила:
Ну в сохранившихся колхозах тоже пьют, только не так горько как вне их. И воруют конечно. Мешок зерна , тюк сена и т.д. Но это пресекается руководством и все идет своим чередом до следующей зарплаты. Конечно, самое главное в селе- церковь. Где она есть там люди совсем другие, добрее и конечно трезвее . В этом я убедилась и продолжаю убеждаться регулярно. В нашем горемычном селе ее нет, а в соседнем есть. И у них, и у нас существует сохранившийся колхоз, ну только теперь он по иному называется. Но там где церковь, там все лучше, люди доброжелательнее, как-то все стабильнее что ли.

2011-02-28 marija:
Храни Господи батюшку Виктора за его служение Богу. Вот правильный подход к людям! На примере дел батюшки - люди идут к нему. И эта деревенька обязательно выживет, Бог не оставит этот чудный уголок земли. Только мы, заблудшие овцы, покидаем райские места и летим в логово городской суеты...
Спасибо батюшка, что вы есть на этом свете. Пусть вас Господь хранит! И мы будем молиться за вас, всем сердцем служащим Богу. И пусть вас Господь укроет под своим ОМОФОРОМ. С Богом!

02.03.2011 Иерей Максим:
Не соглашусь с тем, что заклюют за ведение большого хозяйства, конечно налоги есть, но как и везде. Скажу на примере того села с которого я выходец. Да, колхоз развалили и никакого хозяйства не стало, но многие деятельные люди взяли заброшенные фермы в свои руки и, скажу, довольно неплохо ведут большое хозяйство, взяли в аренду землю и обрабатывают. Так же можно сказать о том поселке где я настоятель. Люди трудятся, и им никто не мешает, сейчас не 1990-е годы, когда были банды, которые выжимали деньги с частников. Сейчас они законно занимаются своей работой, а налог, исходя из их заработка, совсем не такой и большой.
А на счет морали, снова не соглашусь, в городе мораль больше упала вследствие того, что много соблазна у молодежи, - те же ночные клубы, рестораны, кафе и более непристойные заведения. Заметьте, в деревне максимум, что может быть - это сельская дискотека, которая явно не проходит ночью, а если и есть кафе, то они тоже не работают ночью. Да и в деревенских школах намного лучше воспитание и денежная коррупция там если и есть, то совсем маленькая, не так как в городах.
Да и скажу , что в деревнях все же люди больше заняты работой по хозяйству, огороду и мало времени на то, чтобы время посвящать развлечениям... В городе друг друга особо не знают, и каждый делает что хочет, а в деревне каждый знает друг друга и стыдно совершать те или иные поступки, так как потом неприятно будет появляться на глазах тех, кто живет в деревне.
Даже у верующих православных христиан, живущих в деревне, больше страха Божьего, нежели в городе. Как бы то ни было, но деревню и город нельзя ставить по духовному уровню в одно положение. И я считаю, что нужно жить в деревне, так как в деревне легче спастись, нежели в городе. Город - это набор соблазнов, с которыми не справляются даже верующие...

04.03.2011 отец Сергий:
Действительно, если в душе нет Бога, то человек неизбежно становится свиньей и сам начинает искать грязь (т.е. самые различные развлечения). И это не зависит от того, в какой местности данный человек проживает эту свою временную жизнь.
Отец Максим, ты наверно, не знаешь, что помимо налоговой службы, в нашем добром государстве есть множество других служб, требующих немалых затрат со стороны предпринимателей. Начиная от пожарников, милиции, инспекции по труду, санитарных служб и т.д. и т.п. Очень часто случаются ситуации, когда кокой-нибудь добропорядочный фермер начинает продавать свою продукцию с выгодой для себя, но намного дешевле сложившихся в округе цен. Тогда его конкуренты, перекупщики или крупные поставщики, вместо того, чтобы снизить свою цену, идут, например, в СЭС (санэпидстанцию), дают там денежку и говорят на ушко начальнику, что у того фермера, ну, скажем, свиной грипп (или птичий, или чума...). Приезжает инспектор на ферму, берет анализы и говорит что поголовье нужно уничтожить, забитый скот сжечь, ставят санитарные посты вокруг фермы... Как тут не запить?
И таких случаев множество... А потом во всех СМИ твердят, что крестьяне неэффективные собственники.
Также и с предпринимателями в других сферах деятельности. Душат, как хотят...
Конечно, бандиты ушли во власть. Это и безопаснее, и гораздо прибыльнее))) И на нас, простых смертных, им глубоко плевать. Мы для них расходный материал, мясо, и больше ничего...
Простите, не так выразился. Сейчас это принято называть благопристойным словосочетанием "человеческий капитал".

2011-03-05 Владимир:
Идет поистине геноцид РУССКОГО народа. Нам нужно всем держаться вместе, иначе задавят. Работаю в правоохранительной системе, рад помочь, проконсультировать нуждающихся - чем смогу, всем нашим православным людям.Очень хотелось бы встретиться с о. Виктором Салтыковым. Мой адрес: Wlad.0106 (АТ-собачка) mail.ru
СПАСИ ВАС ГОСПОДИ!

2011-03-10 Дмитрий :
Вообще-то, наличие домашней скотины подразумевает подъем в 5.00 утра. И дальнейшие хлопоты и работы без остановки до темна. Если к этому еще прибавить огород и работу в поле, то когда стоять в храме часами? Разве только бездельникам?
Ну церковь - это вид социальных иждивенцев, оно понятно. Как там в известной частушке: мы не сеем и не пашем, с колокольни машем, разгоняем облака.
А вот если работящие крестьяне еще будут там время прожигать, то коровы будут голодные реветь. И в огороде все пропадет.

2011-04-05 Анна:
Дмитрий, какую же Вы глупость написали!.. Как же испокон веков (до 1917 года) крестьяне и в церковь ходили и коровы не мычали от голода?! Вразуми Вас Господь!

2011-03-14 Татьяна:
Спаси Господи, батюшку Виктора Салтыкова!
Как тепло на душе становится от таких светлых людей!
Как же нам, городским, далеко до этой мудрой глубинки!

21 февраля 2011 года - Православие.Ru - pravoslavie.ru/guest/44862.htm + ekklezia.ru/blagievesti

Новый фильм «Трезвитесь» - продолжение фильма «Русский заповедник» - Но пьянство не главный грех, корень всех зол - сребролюбие!

 

СТРАСТОТЕРПЕЦ ОТЕЦ НЕСТОР

Ο νεομάρτυρας π. Νέστωρ του Ζάρκι

(+31 Δεκ. 1993)

Τρίτη, Ιανουαρίου 01, 2013

Священник Виктор (Салтыков) служит в том же селе Жарки,
где пострадал новомученик иеромонах Нестор (Савчук).
Вот уже прошло 20 лет со дня его мученической кончины.
В Греции чтут память о.Нестора - приводим тексты ниже.

 
В пустынной деревне, точнее в селе Жарки, в самую новогоднюю ночь 1994 года был зверски убит чистой души молодой праведник иеромонах отец Нестор.

Отец Нестор (в миру Николай Иванович Савчук) родился 4 марта 1960 г. в селе Поповка Херсонской области.

Окончил школу и училище. С 1978 – 1980 года проходил службу в армии. В 1986 году юный Николай уезжает в Почаев ухаживать за дедушкой священником – о. Вячеслав, жившим там на покое. В Почаеве именно в тот момент, когда душа его ищет Бога, ему открывается духовный мир монашеской жизни. Там он проходил свои первые монастырские послушания, там он чувствует особенную молитвенную помощь своего второго деда почаевского монаха о. Святополка.

В тот же год он становится старостой храма села Жарки Ивановской области. Именно оно так полюбится молодому праведнику, именно здесь примет он мученическую кончину.

В октябре 1988 года о. Нестора рукополагают во диакона города Шуя. Рукоположение совершалось в Воскресенском соборе. После таинства он служил там несколько дней.
Здесь с ним произошел интересный случай. После службы Нестора жестоко избивают Пьяные молодые люди, их арестовывают. Но он отказывается писать заявление и давать показания. Он их прощает. Через несколько лет к нему в Жарки приезжает один из этих парней просит прощения и предлагает денег. На что Нестор говорит ему: «Если ты действительно раскаиваешься в том что ты сделал, то оставайся у меня и служи в церкви искупи этим свой грех». И тот бросил все, переселился к нему. Казалось бы случай, а промыслительно: ударил диакона – и воцерковился.

31 мая 1989 года диакон Николай Савчук пострижен в монашество с именем Нестор (в честь Нестора Летописца). 3 сентября 1989 года рукоположен в иеромонаха, и назначен ко храму Рождества Богородицы села Жарки.

Отец Нестор вел подвижническую жизнь, служил он необыкновенно, службы вел по полному чину. Вечерняя длилась в Жарках 5 часов (это поразительно, в церкви пять бабушек и служба длится по 5 по 6 часов )

Вскоре к отцу Нестору приезжает диакон о. Виктор (ныне священник Виктор Салтыков). Реставрируется и расписывается храм.

Осенью 1992 года о. Нестор едет с миссионерско-миротворческою целью в тогда еще горячую – Абхазию. Он много проповедует, служит, исповедует. Здесь люди особо тянулись к Богу. Находясь ежечасно в руках смерти, они ободрялись при виде православного священника, бросая все они бежали к нему…

На пасху 1993 года в Оптиной пустыни произошло убийство трех монахов: иеромонаха Василия, инока Трофима и инока Ферапонта. Сообщение об этом потрясло Нестора. «Какая смерть для монаха чудная, смерть за Христа, это милость Божия».

Весной 1993 года на храм где совершал свое служение о. Нестор было совершено нападение, похищены иконы. Путем огромных усилий со стороны о. Нестора похитители были пойманы и арестованы. Летом того же года его пытаются убить, но Нестору чудом удается спастись. Преступников снова задерживают – та же банда.

Отец Нестор самостоятельно организовывает лавки православной книги на станциях железных дорог. Он пользовался среди местного начальства уважением и симпатиями.

У о. Нестора было желание организовать при храме дом для инвалидов для это зимой 1993 года он едет в Москву. Перед отъездом он говорил, что чувствует свои последние дни, что он скоро умрет. Возвращается он 30 декабря очень радостный, говорил, что смог достать денег и теперь может построить дом, который хотел.

Утром 1 января 1994 года к местному милиционеру с заявлением о убийстве им о. Нестора обращается его шофер. Тело батюшки обнаружили лежащим в своей келии перед большим деревянным крестом. Стены, пол, крест и даже календарь с иконой спаса были забрызганы кровью, всюду беспорядок, клочки волос, битое стекло. Со стороны властей, не было принято не каких следственных действий. Медицинская экспертиза дала абсурдное заключение. Не было предпринято не чего для наказания убийц. Хоронили о. Нестора на пятый день ни малейшего запаха тления не исходило от его тела. Могила его находится перед алтарем храма, где он прослужил четыре года. Подрясник пропитанный мученической кровью батюшки владыка Амвросий благословил хранить под престолом Жаркинского храма.

Но история отца Нестора не заканчивается, теперь он становится ходатаем перед Богом, за молодых людей, обратившихся к православию. Молитвенником о молодежи, которая выбрала путь спасения и о тех кто еще ищет его. Образ мученика способен тронуть любую души. Молодое братство православных людей не может не благодарить Бога за такого поспешника с Небес.

В связи с убийством иеромонаха Нестора, Юрьевецкий районный народный суд приговорил местного изувера А.А . Таламонова к 4 (четырем) годам лишения свободы с пребыванием в ИТК общего режима. (Зона с общим режимом -наименее строгая, для лиц, совершивших не столь "веские" преступления). Убийца осужден по статье 104 УК РСФСР: "Умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения". Сильно волновался бедняга, когда истязал иеромонаха, надо, дескать, это учесть.

Со святыми упокой Господи душу убиенного иеромонаха НЕСТОРА.
Ивановская область
Село Жарки
Храм «Рождества Богородицы»

podvizhnik.orthodoxy.ru/nest.htm

---

 

Ο νεομάρτυρας π. Νέστωρ του Ζάρκι (+31 Δεκ. 1993)

Ο νεομάρτυρας π. Νέστωρ του Ζάρκι (+31 Δεκ. 1993)

Είναι παρήγορο ότι στην εποχή μας υπάρχουν ακόμη άγιοι, για να μας εμπνέουν, να μας όδηγούν και να μας δίνουν την ελπίδα ότι κι εμείς μπορούμε στους δύσκολους χρόνους που ζούμε να γίνουμε άγιοι. Ένας από τους πολλούς νεομάρτυρες της σύγχρονης εποχής είναι και ο π. Νέστωρ πού γεννήθηκε το 1960, σε μία επαρχία της Κριμαίας, στη νότια Ρωσία.

Από πολύ μικρός ο Νέστωρ εξασκήθηκε στις πολεμικές τέχνες, στην πάλη και στην πυγμαχία και ξεχώριζε από τους συνομηλίκους του. Είχε όμως παράλληλα μέσα του και μία καλλιτεχνική φλέβα, την οποία εξάσκησε στη ζωγραφική, αλλά και στην αγιογραφία, όπου τον μύησαν μεγάλοι ζωγράφοι στην πόλη της Οντέσσα [Oδησσό], όπου πήγε στα 20 χρόνιά του για να εξασκήσει το ταλέντο του. Βρισκόμαστε στις αρχές του 1980 στην Κομμουνιστική Ρωσία με την χριστιανική πίστη πραγματικά ξεχασμένη από τον πόλεμο του καθεστώτος. Καθώς ο Νέστωρ αγιογραφούσε τις μεγάλες οσιακές μορφές της χιλιόχρονης ορθόδοξης ιστορίας, η ψυχή του εμπνεύσθηκε και ένας πόθος άναψε μέσα στην ψυχή του, να φύγει από την ματαιότητα του κόσμου και να ενωθεί με τον Θεό. Έφυγε λοιπόν για το μοναστήρι του Πότσαεβ, πού χρονολογείται από τον 13ο αιώνα, κι εκεί άρχισε να αγωνίζεται με όλη του την καρδιά σαν μοναχός.

Το καθεστώς των λιγοστών μοναστηριών που υπήρχαν τότε, το ρύθμιζε η Κυβέρνηση και οι μοναχοί έπρεπε να ήταν εγγεγραμμένοι στο κόμμα. Όταν έφθασε ο Νέστωρ, άρχισε παράλληλα και ο διωγμός του μοναστηρίου και από τους μοναχούς, άλλους τους εξόριζαν, άλλους τους έστελναν σε στρατόπεδα συγκεντρώσεως και άλλους «απλά εξαφανίζονταν». Ο Νέστωρ ήξερε ότι θα κατέληγε ή στην φυλακή ή στο θάνατο. Αλλά συνέχισε τον αγώνα του, γιατί είχε γενναία ψυχή και δυνατό χαρακτήρα. Γρήγορα τον χειροτόνησαν ιερομόναχο, σε σχετικά μικρή ηλικία.
Ο γέροντάς του, π. Ιωάννης Κριστιάνκιν, τον συμβούλεψε να φύγει για το απόμερο χωριό Ζάρκι. Όταν έφθασε λοιπόν στον προορισμό του, διαπίστωσε ότι το χωριό βρισκόταν περικυκλωμένο από τεράστιες εκτάσεις ερημικές πού σχεδόν όλο το χειμώνα ήταν πλημμυρισμένες και μόνον το καλοκαίρι είχε πρόσβαση να φτάσεις εκεί. Εγκαταστάθηκε αμέσως στην παλιά εκκλησία του χωριού πού πλέον θα υπηρετούσε, πού είχε πολλές αρχαίες εικόνες. Ο π. Νέστωρ δεν ξέχασε ποτέ ότι χάρις σ’ αυτές τις εικόνες ήταν πού εμπνεύστηκε και αγάπησε τον Θεό. Από τότε πού είδε τις άγιες μορφές, ανδρών και γυναικών, η φλόγα για την άλλη ζωή κοντά στο Χριστό έκαιγαν την ψυχή του. Κοιτώντας το πρόσωπο του Χριστού στις άγιες εικόνες έβλεπε κι ένοιωθε την αιώνια ζωή μέσα του. Υπήρχε μία προφητεία δύο διά Χριστόν σαλών, πού είχαν μαρτυρήσει σε αυτήν την εκκλησία, πού έλεγε: «Ο ιερέας πού θα υπηρετήσει εδώ μέχρι το τέλος θα σωθεί». Είχαν προφητεύσει οι σαλοί πριν τους σκοτώσουν. Ο π. Νέστωρ αγνοούσε την προφητεία, αλλά ένοιωθε ιερό δέος μέσα στην ατμόσφαιρα της εκκλησίας αυτής, αγάπησε τον χώρο με όλη του την καρδιά και αποφάσισε να μείνει εκεί μέχρι το τέλος της ζωής του.

Όπως ακριβώς μας προειδοποίησε ο Χριστός μας, ότι αφού Εκείνον έδιωξαν κι εμάς θα διώξουν, έτσι και ο π. Νέστωρ από την αρχή πού ανέλαβε τα νέα του καθήκοντα, αντιμετώπισε διώξεις, θλίψεις και κινδύνους. Κάποιοι ντόπιοι ταραχοποιοί, πού τον έβλεπαν ειρωνικά και καχύποπτα, τον ενοχλούσαν συνεχώς και τον απειλούσαν. Μια μέρα, καθώς μετέφερε κάποια επίσημα έγγραφα, ενώ περίμενε στη στάση του λεωφορείου, τρεις μεθυσμένοι νεαροί τον πείραζαν λέγοντας του: «Δείξε μας τον σταυρό σου», τον περιέπαιζαν και προσπαθούσαν να του αρπάξουν το σταυρό. Ο π. Νέστωρ, επειδή ήξερε από πολεμικές τέχνες, μπορούσε και απέφευγε τα κτυπήματα τους, αλλά κάποια στιγμή ο ένας από αυτούς κατάφερε και τον χτύπησε στο πρόσωπο. Όταν έφθασε η αστυνομία, ο Νέστωρ ζήτησε να μή συλλάβουν τους ταραχοποιούς. Ένα μήνα μετά, ο νεαρός πού τον είχε χτυπήσει, ήλθε και του ζήτησε συγγνώμη. Τον έλεγαν Αντρέα και του ανακοίνωσε ότι αποφάσισε να μείνει μαζί του, ακολουθώντας την ασκητική του ζωή.

Με το νεανικό του ζήλο, ο π. Νέστωρ, έφερε και πάλι ζωή στο απόμερο χωριό του Ζάρκι. Βοηθούσε παράλληλα και τα γύρω χωριά, κηρύττοντας και υπενθυμίζοντας στους Ρώσους τις χριστιανικές τους ρίζες. Η βοήθειά του όμως απλωνόταν, όχι μόνο στους χριστιανούς, αλλά και στους μή χριστιανούς. Περπατούσε περισσότερα από δώδεκα μίλια καθημερινά για να βλέπει τα πνευματικά του παιδιά στη γύρω περιοχή και κατά τη διάρκεια αυτής της ατελείωτης πεζοπορίας έκανε προσευχή και ένοιωθε το δέος της ενώσεώς του με τον Θεό, γινόμενος ένα μαζί Του. Έφθασε μέχρι την Γεωργία, ταξιδεύοντας και προσπαθώντας να κηρύξει και να διαδώσει το φως και την αλήθεια του Χριστού. Μάλιστα σ΄ αυτήν την εμπόλεμη χώρα ένοιωσε τη λαχτάρα μέσα του να μαρτυρήσει για τον Χριστό, μένοντας εκεί, αλλά ο πνευματικός του τον συμβούλεψε ότι έπρεπε να γυρίσει στα πνευματικά του παιδιά. Γιατί καμιά μάνα δεν θα εγκατέλειπε τα παιδιά της για να τρέξει να μεγαλώσει άλλα παιδιά. Επέστρεψε λοιπόν στη Ρωσία, αντιμέτωπος και πάλι με τις δυσκολίες, τους διωγμούς, τις ζήλειες, το μίσος και τις συμμορίες των ληστών, πού λεηλατούσαν και άρπαζαν τα κειμήλια των εκκλησιών.

Το 1993 έφθασε η είδηση ότι τρεις μοναχοί στο ξακουστό μοναστήρι της Όπτινα, στην Κεντρική Ρωσία, πού από το 14ο αιώνα ήταν το πνευματικό κέντρο της Ρωσίας, δολοφονήθηκαν άγρια, με αμέτρητες μαχαιριές, το βράδυ της Αναστάσεως. Η νεκροψία έδειξε ότι η δολοφονία ήταν μέρος ενός τελετουργικού τυπικού και το ματωμένο μαχαίρι πού βρέθηκε είχε χαραγμένο το 666. Όπως ομολόγησε ένας από τους δράστες πού συνελήφθη αργότερα, επίτηδες σκότωσαν τους μοναχούς στα πλαίσια μιας σατανικής λατρείας.

Ο π. Νέστωρ συχνά μιλούσε γι’ αυτούς τους μάρτυρες και ποθούσε να τους ακολουθήσει, ποθούσε κι εκείνος το στεφάνι του μαρτυρίου. Όταν ένας φίλος του του είπε ότι είναι καλύτερα να υποφέρεις μακροχρόνια και να υπομένεις τις δοκιμασίες της ζωής, ο π. Νέστωρ του απάντησε ότι ο πόθος του για το στεφάνι του μαρτυρίου ξεκινά από τον πόθο του να ανταποδώσει στο Χριστό, έστω λίγο από όσα Εκείνος του χάρισε, δίνοντας του ζωή, άφού παλιά ζούσε απρόσεκτα και μόνον για τον εαυτό του. Η ψυχή του π. Νέστορα ήταν όλο φωτιά. Αυτήν την φωτιά της πίστης πού καίει για την άλλη ζωή. Δεν έβλεπε τον θάνατο σαν τέρμα, άλλά σαν άρχή και η πίστη του ήταν τόσο βαθειά, ώστε προσευχόταν να υποφέρει, να πεθάνει, όχι σαν αποφυγή της ζωής, άλλά για να σταυρωθεί κι εκείνος για τον Χριστό.

Την επόμενη φορά που οι ληστές εισέβαλαν πάλι στην Εκκλησία του, αποφάσισε ότι έπρεπε να κάνει κάτι πιο δραστικό. Ακολούθησε μέσα στο χιόνι τις ροδιές από το αυτοκίνητο, μέχρι τα βάθη της ερημιάς. Ένας άνθρωπος ξεπήδησε τότε από το αυτοκίνητο και άρχισε να τον κτυπάει. Και πάλι όμως, χάρις στις γνώσεις του στις πολεμικές τέχνες, κατάφερε να τον αποφύγει και να κρατήσει το νούμερο του αυτοκινήτου. Έτσι η αστυνομία βρήκε τους ληστές και οι εικόνες επεστράφησαν στη θέση τους. Η μαφία όμως πού συντηρούσε αυτές τις συμμορίες ήταν πολύ δυσαρεστημένη και βασικά συνέχιζε τις λεηλασίες και τις κλοπές. Άρχισαν παράλληλα και απόπειρες δολοφονίας του π. Νέστορα, ο όποιος κάθε βράδυ φύλαγε σκοπιά στην εκκλησία για να μην κλαπούν οι πολύτιμες εικόνες.

Ένα βράδυ κουκουλοφόροι, με πυροβόλα, του επιτέθηκαν μέσα στην εκκλησία, αλλά εκείνος γλύτωσε φεύγοντας από το παράθυρο στο σημείο ακριβώς πού λίγο αργότερα έμελλε να μαρτυρήσει. Ο π. Νέστωρ καταλάβαινε ότι κάθε μέρα μπορεί να ήταν και η τελευταία του. Με περισσότερο ζήλο έδινε στον καθένα από τους ενορίτες του την ίδια του την ψυχή κι εκείνοι έτρεχαν κοντά του, βρίσκοντας παρηγοριά. Κάποιες φορές απομονωνόταν για δύο με τρεις μέρες, θέλοντας να νηστέψει και να προσευχηθεί, παίρνοντας έτσι δύναμη για να συνεχίσει.
Όλη αυτή η άσκηση, ο ζήλος και η αγάπη του στον Θεό και στον άνθρωπο του χάρισαν μια απλότητα πού προερχόταν από την εμπιστοσύνη του στο Θεό. Δεν φοβόταν τίποτα. Ήταν σπάνιος άνθρωπος, ο όποιος έδωσε ολοκληρωτικά τον εαυτό του στο θέλημα του Θεού. Είχε σπάσει «τον τοίχο» πού απομονώνει τον άνθρωπο από τον Θεό κι έτσι ο Θεός έγινε μια ζωτική δύναμη μέσα του. Όπως δηλώνει ένας από τους φίλους του, συχνά ο π. Νέστωρ επαναλάμβανε «νά υποφέρεις για τον Χριστό, αυτή είναι η μεγάλη χαρά». Μιλούσε για τον αόρατο πνευματικό πόλεμο πού ενεργείται στις ημέρες μας και δήλωνε έτσι έτοιμος για το θάνατο. Ήταν 31 Δεκεμβρίου του 1993 όταν ο ιερομόναχος π. Νέστωρ βρέθηκε νεκρός έξω από το παράθυρο του σπιτιού του με το λαιμό κομμένο και με πλήθος μαχαιριές. Η δολοφονία του δεν ήταν απλά εκδίκηση, αλλά μία στρατηγική κίνηση για τον πνευματικό πόλεμο πού διεξάγεται σε ολόκληρο τον κόσμο.

Όσο οι δυνάμεις του σκότους αυξάνουν, τόσο το Φως γίνεται πιο ορατό. Η ζωή του ιερομόναχου π. Νέστορα δεν δηλώνει ήττα, άλλά θρίαμβο στη δικαιοσύνη του Θεού. Το μαρτύριο για την αλήθεια είναι το μεγαλύτερο υψος πού μπορεί να φτάσει ο άνθρωπος. Ο ιερομόναχος π. Νέστωρ μεταβέβηκε από τον θάνατο στη ζωή σε ηλικία μόλις 33 ετών, την ϊδια ηλικία πού είχε και ο Χριστός μας όταν σταυρώθηκε…

Το απολυτίκιον του Αγίου«Της Ρωσίας το φέγγος και Κριμαίας το βλάστημα, Ιερομαρτύρων την δόξαν, πάτερ Νέστωρ τιμήσωμεν σφαγείς γάρ τω ναώ για τον Χριστόν, άρτίως καταυγάζεις εν Ζάρκι το χωρίον και συνάγεις ορθοδόξους απανταχόθεν ανακράζοντας. Δόξα τω σε δοξάσαντι Χριστώ· δόξα τω σε στεφανώσαντι, δόξα τω σε προστάτην θαυμαστόν τοις έθνεσιν δείξαντι».

(Από το περιοδικό «Μοναχική Έκφραση», Μάρτιος-Απρίλιος 2006)Πηγή: Τετραμηνιαίο Τεύχος Ορθοδόξου Πνευματικής Οικοδομής «Όσιος φιλόθεος της Πάρου, ο ασκητής και ιεραπόστολος», Τεύχος 24, Θεσσαλονίκη Σεπτέμβριος-Δεκέμβριος 2008.

Τρίτη, Ιανουαρίου 01, 2013 - o-nekros.blogspot.gr/2011/03/1993.html

 

---

 

Ιερομόναχος π. Νέστωρ, Ένας μάρτυρας στην εποχή μας (1960-31/12/1993)

Είναι παρήγορο ότι στην εποχή μας υπάρχουν ακόμη άγιοι, για να μας εμπνέουν, να μας όδηγούν και να μας δίνουν την ελπίδα ότι κι εμείς μπορούμε στους δύσκολους χρόνους που ζούμε να γίνουμε άγιοι. Ένας από τους πολλούς νεομάρτυρες της σύγχρονης εποχής είναι και ο π. Νέστωρ πού γεννήθηκε το 1960, σε μία επαρχία της Κριμαίας, στη νότια Ρωσία.

Από πολύ μικρός ο Νέστωρ εξασκήθηκε στις πολεμικές τέχνες, στην πάλη και στην πυγμαχία και ξεχώριζε από τους συνομηλίκους του. Είχε όμως παράλληλα μέσα του και μία καλλιτεχνική φλέβα, την οποία εξάσκησε στη ζωγραφική, αλλά και στην αγιογραφία, όπου τον μύησαν μεγάλοι ζωγράφοι στην πόλη της Οντέσσα, όπου πήγε στα 20 χρόνιά του για να εξασκήσει το ταλέντο του. Βρισκόμαστε στις αρχές του 1980 στην Κομμουνιστική Ρωσία με την χριστιανική πίστη πραγματικά ξεχασμένη από τον πόλεμο του καθεστώτος. Καθώς ο Νέστωρ αγιογραφούσε τις μεγάλες οσιακές μορφές της χιλιόχρονης ορθόδοξης ιστορίας, η ψυχή του εμπνεύσθηκε και ένας πόθος άναψε μέσα στην ψυχή του, να φύγει από την ματαιότητα του κόσμου και να ενωθεί με τον Θεό. Έφυγε λοιπόν για το μοναστήρι του Πότσαεβ, πού χρονολογείται από τον 13ο αιώνα, κι εκεί άρχισε να αγωνίζεται με όλη του την καρδιά σαν μοναχός. Το καθεστώς των λιγοστών μοναστηριών πού υπήρχαν τότε, το ρύθμιζε η Κυβέρνηση και οι μοναχοί έπρεπε να ήταν εγγεγραμμένοι στο κόμμα. Όταν έφθασε ο Νέστωρ, άρχισε παράλληλα και ο διωγμός του μοναστηρίου και από τους μοναχούς, άλλους τους εξόριζαν, άλλους τους έστελναν σε στρατόπεδα συγκεντρώσεως και άλλους «απλά εξαφανίζονταν». Ο Νέστωρ ήξερε ότι θα κατέληγε ή στην φυλακή ή στο θάνατο. Αλλά συνέχισε τον αγώνα του, γιατί είχε γενναία ψυχή και δυνατό χαρακτήρα. Γρήγορα τον χειροτόνησαν ιερομόναχο, σε σχετικά μικρή ηλικία.

Ο γέροντάς του, π. Ιωάννης Κριστιάνκιν, τον συμβούλεψε να φύγει για το απόμερο χωριό Ζάρκι. Όταν έφθασε λοιπόν στον προορισμό του, διαπίστωσε ότι το χωριό βρισκόταν περικυκλωμένο από τεράστιες εκτάσεις ερημικές πού σχεδόν όλο το χειμώνα ήταν πλημμυρισμένες και μόνον το καλοκαίρι είχε πρόσβαση να φτάσεις εκεί. Εγκαταστάθηκε αμέσως στην παλιά εκκλησία του χωριού πού πλέον θα υπηρετούσε, πού είχε πολλές αρχαίες εικόνες. Ο π. Νέστωρ δεν ξέχασε ποτέ ότι χάρις σ’ αυτές τις εικόνες ήταν πού εμπνεύστηκε και αγάπησε τον Θεό. Από τότε πού είδε τις άγιες μορφές, ανδρών και γυναικών, η φλόγα για την άλλη ζωή κοντά στο Χριστό έκαιγαν την ψυχή του. Κοιτώντας το πρόσωπο του Χριστού στις άγιες εικόνες έβλεπε κι ένοιωθε την αιώνια ζωή μέσα του. Υπήρχε μία προφητεία δύο διά Χριστόν σαλών, πού είχαν μαρτυρήσει σε αυτήν την εκκλησία, πού έλεγε: «Ο ιερέας πού θα υπηρετήσει εδώ μέχρι το τέλος θα σωθεί». Είχαν προφητεύσει οι σαλοί πριν τους σκοτώσουν. Ο π. Νέστωρ αγνοούσε την προφητεία, αλλά ένοιωθε ιερό δέος μέσα στην ατμόσφαιρα της εκκλησίας αυτής, αγάπησε τον χώρο με όλη του την καρδιά και αποφάσισε να μείνει εκεί μέχρι το τέλος της ζωής του.

Όπως ακριβώς μας προειδοποίησε ο Χριστός μας, ότι αφού Εκείνον έδιωξαν κι εμάς θα διώξουν, έτσι και ο π. Νέστωρ από την αρχή πού ανέλαβε τα νέα του καθήκοντα, αντιμετώπισε διώξεις, θλίψεις και κινδύνους. Κάποιοι ντόπιοι ταραχοποιοί, πού τον έβλεπαν ειρωνικά και καχύποπτα, τον ενοχλούσαν συνεχώς και τον απειλούσαν. Μια μέρα, καθώς μετέρεφε κάποια επίσημα έγγραφα, ενώ περίμενε στη στάση του λεωφορείου, τρεις μεθυσμένοι νεαροί τον πείραζαν λέγοντας του: «Δείξε μας τον σταυρό σου», τον περιέπεζαν και προσπαθούσαν να του αρπάξουν το σταυρό. Ο π. Νέστωρ, επειδή ήξερε από πολεμικές τέχνες, μπορούσε και απέφευγε τα κτυπήματα τους, αλλά κάποια στιγμή ο ένας από αυτούς κατάφερε και τον χτύπησε στο πρόσωπο. Όταν έφθασε η αστυνομία, ο Νέστωρ ζήτησε να μή συλλάβουν τους ταραχοποιούς. Ένα μήνα μετά, ο νεαρός πού τον είχε χτυπήσει, ήλθε και του ζήτησε συγγνώμη. Τον έλεγαν Αντρέα και του ανακοίνωσε ότι αποφάσισε να μείνει μαζί του, ακολουθώντας την ασκητική του ζωή.

Με το νεανικό του ζήλο, ο π. Νέστωρ, έφερε και πάλι ζωή στο απόμερο χωριό του Ζάρκι. Βοηθούσε παράλληλα και τα γύρω χωριά, κηρύττοντας και υπενθυμίζοντας στους Ρώσους τις χριστιανικές τους ρίζες. Η βοήθειά του όμως απλωνόταν, όχι μόνο στους χριστιανούς, αλλά και στους μή χριστιανούς. Περπατούσε περισσότερα από δώδεκα μίλια καθημερινά για να βλέπει τα πνευματικά του παιδιά στη γύρω περιοχή και κατά τη διάρκεια αυτής της ατελείωτης πεζοπορίας έκανε προσευχή και ένοιωθε το δέος της ενώσεώς του με τον Θεό, γινόμενος ένα μαζί Του. Έφθασε μέχρι την Γεωργία, ταξιδεύοντας και προσπαθώντας να κηρύξει και να διαδώσει το φως και την αλήθεια του Χριστού. Μάλιστα σ΄ αυτήν την εμπόλεμη χώρα ένοιωσε τη λαχτάρα μέσα του να μαρτυρήσει για τον Χριστό, μένοντας εκεί, αλλά ο πνευματικός του τον συμβούλεψε ότι έπρεπε να γυρίσει στα πνευματικά του παιδιά. Γιατί καμιά μάνα δεν θα εγκατέλειπε τα παιδιά της για να τρέξει να μεγαλώσει άλλα παιδιά. Επέστρεψε λοιπόν στη Ρωσία, αντιμέτωπος και πάλι με τις δυσκολίες, τους διωγμούς, τις ζήλειες, το μίσος και τις συμμορίες των ληστών, πού λεηλατούσαν και άρπαζαν τα κειμήλια των εκκλησιών.

Το 1993 έφθασε η είδηση ότι τρεις μοναχοί στο ξακουστό μοναστήρι της Όπτινα, στην Κεντρική Ρωσία, πού από το 14ο αιώνα ήταν το πνευματικό κέντρο της Ρωσίας, δολοφονήθηκαν άγρια, με αμέτρητες μαχαιριές, το βράδυ της Αναστάσεως. Η νεκροψία έδειξε ότι η δολοφονία ήταν μέρος ενός τελετουργικού τυπικού και το ματωμένο μαχαίρι πού βρέθηκε είχε χαραγμένο το 666. Όπως ομολόγησε ένας από τους δράστες πού συνελήφθη αργότερα, επίτηδες σκότωσαν τους μοναχούς στα πλαίσια μιας σατανικής λατρείας.

Ο π. Νέστωρ συχνά μιλούσε γι’ αυτούς τους μάρτυρες και ποθούσε να τους ακολουθήσει, ποθούσε κι εκείνος το στεφάνι του μαρτυρίου. Όταν ένας φίλος του του είπε ότι είναι καλύτερα να υποφέρεις μακροχρόνια και να υπομένεις τις δοκιμασίες της ζωής, ο π. Νέστωρ του απάντησε ότι ο πόθος του για το στεφάνι του μαρτυρίου ξεκινά από τον πόθο του να ανταποδώσει στο Χριστό, έστω λίγο από όσα Εκείνος του χάρισε, δίνοντας του ζωή, άφού παλιά ζούσε απρόσεκτα και μόνον για τον εαυτό του. Η ψυχή του π. Νέστορα ήταν όλο φωτιά. Αυτήν την φωτιά της πίστης πού καίει για την άλλη ζωή. Δεν έβλεπε τον θάνατο σαν τέρμα, άλλά σαν άρχή και η πίστη του ήταν τόσο βαθειά, ώστε προσευχόταν να υποφέρει, να πεθάνει, όχι σαν αποφυγή της ζωής, άλλά για να σταυρωθεί κι εκείνος για τον Χριστό.

Την επόμενη φορά πού οι ληστές εισέβαλαν πάλι στην Εκκλησία του, αποφάσισε ότι έπρεπε να κάνει κάτι πιο δραστικό. Ακολούθησε μέσα στο χιόνι τις ροδιές από το αυτοκίνητο, μέχρι τα βάθη της ερημιάς. Ένας άνθρωπος ξεπήδησε τότε από το αυτοκίνητο και άρχισε να τον κτυπάει. Και πάλι όμως, χάρις στις γνώσεις του στις πολεμικές τέχνες, κατάφερε να τον αποφύγει και να κρατήσει το νούμερο του αυτοκινήτου. Έτσι η αστυνομία βρήκε τους ληστές και οι εικόνες επεστράφησαν στη θέση τους. Η μαφία όμως πού συντηρούσε αυτές τις συμμορίες ήταν πολύ δυσαρεστημένη και βασικά συνέχιζε τις λεηλασίες και τις κλοπές. Άρχισαν παράλληλα και απόπειρες δολοφονίας του π. Νέστορα, ο όποιος κάθε βράδυ φύλαγε σκοπιά στην εκκλησία για να μην κλαπούν οι πολύτιμες εικόνες.

Ένα βράδυ κουκουλοφόροι, με πυροβόλα, του επιτέθηκαν μέσα στην εκκλησία, αλλά εκείνος γλύτωσε φεύγοντας από το παράθυρο στο σημείο ακριβώς πού λίγο αργότερα έμελλε να μαρτυρήσει. Ο π. Νέστωρ καταλάβαινε ότι κάθε μέρα μπορεί να ήταν και η τελευταία του. Με περισσότερο ζήλο έδινε στον καθένα από τους ενορίτες του την ίδια του την ψυχή κι εκείνοι έτρεχαν κοντά του, βρίσκοντας παρηγοριά. Κάποιες φορές απομονωνόταν για δύο με τρεις μέρες, θέλοντας να νηστέψει και να προσευχηθεί, παίρνοντας έτσι δύναμη για να συνεχίσει. Όλη αυτή η άσκηση, ο ζήλος και η αγάπη του στον Θεό και στον άνθρωπο του χάρισαν μια απλότητα πού προερχόταν από την εμπιστοσύνη του στο Θεό. Δεν φοβόταν τίποτα. Ήταν σπάνιος άνθρωπος, ο όποιος έδωσε ολοκληρωτικά τον εαυτό του στο θέλημα του Θεού. Είχε σπάσει «τον τοίχο» πού απομονώνει τον άνθρωπο από τον Θεό κι έτσι ο Θεός έγινε μια ζωτική δύναμη μέσα του. Όπως δηλώνει ένας από τους φίλους του, συχνά ο π. Νέστωρ επαναλάμβανε «νά υποφέρεις για τον Χριστό, αυτή είναι η μεγάλη χαρά». Μιλούσε για τον αόρατο πνευματικό πόλεμο πού ενεργείται στις ημέρες μας και δήλωνε έτσι έτοιμος για το θάνατο. Ήταν 31 Δεκεμβρίου του 1993 όταν ο ιερομόναχος π. Νέστωρ βρέθηκε νεκρός έξω από το παράθυρο του σπιτιού του με το λαιμό κομμένο και με πλήθος μαχαιριές. Η δολοφονία του δεν ήταν απλά εκδίκηση, αλλά μία στρατηγική κίνηση για τον πνευματικό πόλεμο πού διεξάγεται σε ολόκληρο τον κόσμο.

Όσο οι δυνάμεις του σκότους αυξάνουν, τόσο το Φως γίνεται πιο ορατό. Η ζωή του ιερομόναχου π. Νέστορα δεν δηλώνει ήττα, άλλά θρίαμβο στη δικαιοσύνη του Θεού. Το μαρτύριο για την αλήθεια είναι το μεγαλύτερο υψος πού μπορεί να φτάσει ο άνθρωπος. Ο ιερομόναχος π. Νέστωρ μεταβέβηκε από τον θάνατο στη ζωή σε ηλικία μόλις 33 ετών, την ϊδια ηλικία πού είχε και ο Χριστός μας όταν σταυρώθηκε….

Το άπολυτίκιον του Αγίου:
«Της Ρωσίας το φέγγος και Κριμαίας το βλάστημα, Ιερομαρτύρων την δόξαν, πάτερ Νέστωρ τιμήσωμεν σφαγείς γάρ τω ναώ για τον Χριστόν, άρτίως καταυγάζεις εν Ζάρκι το χωρίον και συνάγεις ορθοδόξους απανταχόθεν ανακράζοντας. Δόξα τω σε δοξάσαντι Χριστώ· δόξα τω σε στεφανώσαντι, δόξα τω σε προστάτην θαυμαστόν τοις έθνεσιν δείξαντι».

(Από το περιοδικό «Μοναχική Έκφραση», Μάρτιος-Απρίλιος 2006)

Πηγή: Τετραμηνιαίο Τεύχος Ορθοδόξου Πνευματικής Οικοδομής «Όσιος φιλόθεος της Πάρου, ο ασκητής και ιεραπόστολος», Τεύχος 24, Θεσσαλονίκη Σεπτέμβριος-Δεκέμβριος 2008

15 Ιανουαρίου, 2010 - vatopaidifriend3
 - vatopaidi.wordpress.com/2010/01/15/agios_neos_ieromartys_nestoras