Путь к Богу

Греки - народ интересный. Как-то видел на форуме восторженный отзыв о греках-афонитах - священника, недавно посетившего Афон. Вспоминаю и свои первые впечатления. Все также. И мне по-началу казалось и чувствовалось, что попал в "рай на земле" - и это правильно (он там есть!). И всегда лучше прежде всего видеть хорошую сторону людей. А "плохое", - оно само узнается... (Здесь "плохое" конечно не в абсолютном смысле, а в относительном. Как и в русской пословице: "делай хорошо, плохо само получится".)

 

 

Насельники Святой Горы (имею в виду греков, русские - они и в Африке русские, - наши люди, понятные) - представляются в первый раз ступившему на эту Святую землю людьми совершенно исключительными, радостными, светящимися, полными любви, настоящими монахами, стяжавшими уже здесь на земле Благодать Святого Духа, бескорыстно благо-раздающими Ее всем гостям-паломникам. Русские паломники же - с благодарностью подхватывают эти падающие крохи со стола райского духовного пира, слегка опаляясь этим благодатным огнем, постоянно горящим во 2-ом Уделе Божией Матери, в Саду Пресвятой Богородицы, и, окрыленными и вдохновленными потом возвращаются на родину.

И это все так и есть в действительности, но не так открыто и в другом масштабе...

 

Греки - очень занятные люди. Можно без конца удивляться разнообразным свойствам их натуры. В этом они весьма сродни женщинам.

Поэтому надо понимать и разделять - что в твоем собеседнике "греческое", а что глубинное, истинное. Греческое есть абсолютно у всех греков-"эллинов". (Греков-"понтийцев", иммигрантов из СССР и России, - мы не берем в расчет. Они вполне русские и не обладают столь мощной греческой национальной особенностью и своеобразием, дающими основание бесконечно пространно писать о них и мусолить эту тему). И даже когда грек становится Святым, Преподобным, - то и тогда обычно это остается. Но лишь, конечно, где-то на задворках души.

 

Характерный пример. Замечательный, всемирно почитаемый, русский византолог Федор Иванович Успенский, - прошел эти стадии "понимания греков". Читаешь статью, написанную им в молодые годы - и зажигаешься его радостью.
Великий народ, давший нам Православие, принесший истинную веру на нашу родную землю. По Божиему Промыслу, перед самым своим уходом с исторической арены, успевший передать нам "эстафету Великих Римов". И что удивительно, и в наше время несущий миру Свет Христов, и хранящий в себе огонь великих ромеев-римлян.

Федор Иванович Успенский долго жил в Царьграде-Константинополе-Стамбуле (более 20 лет, как запомнил), занимал важные научные посты, проводил археологические раскопки в тогдашней Турции (Османской империи) и на греческой территории, написал непревзойденный многотомный труд "История Византийской Империи", завоевал мировую славу и остался до конца русским человеком.

Читается его "История Византийской Империи" запоем, как вполне художественное произведение. Но это настоящий исторический труд, не имеющий ни капли художественной выдумки. И не мешает обилие имен, дат и событий. Великий талант - так излагать историю.

 

Так вот, читая сей труд ("Историю Византийской Империи"), уже совсем не видишь юношеской восторженности греческим народом. Постоянно присутствует мягкая ирония и "разоблачение" всей затейливой "хитрой и лукавой поднаготной" греческого характера. Ведь для русского человека - греки порой поверхностны и смешны, иногда же бесчеловечно тупы и жестоки. Но так как они просты в этом и вполне естественны, "невиноватые", то несколько дистанцируясь и не воспринимая их "всерьез", видишь добрых и хороших людей, сохраняющих "голубиную простоту" своих детских душ, и имеющих столь много странностей от "змеиной мудрости", что удивляться им можно очень долго...

 
 

Представляем вам очень познавательную статью Миши Льюиса (Michael Lewis, Майкл Льюс) из интернет издания "VANITY FAIR" ("ярмарка тщеславия") - vanityfair.com
Перевод сделан анонимом из банковской сферы. (Очевидна слабость перевода, когда переводчик касается церковных тем. Поэтому кое-где мы перевод заменили своим и при этом дали соответствующие цитаты из английского источника). Да и сам автор - человек явно не "воцерковленный", что никак не умоляет ценности статьи для желающих "понять греков", да и просто вдоволь посмеяться (и поскорбеть) их национальной простоте и особенностям - в свободное от основной работы время, конечно.

 
 

Да, еще - одной из сторон "греческой души" является легкое и сходу малозаметное высокомерное отношение ко всем "варварским" народам. К таковым народам причисляется (на подсознательном уровне) абсолютно все негреческое население Земли. Реально разобравшись в жизненных взглядах и поведении нынешних "эллинов", понимаешь, что без юмора к ним и нельзя относиться (как и к женщинам).

 

Вот и в возрожденном греческом самоназвании - "эллины", видна эта их гордая и дремучая глупость, историческая безграмотность. Во времена Великой Византии, православные граждане Империи гордо себя величали "ромеями" (то есть "римлянами") и считали унизительным называть себя эллинами-язычниками. Ибо очень высоко ценили свое христианское звание: "ПРАВОСЛАВНЫЕ", правильно славящие Бога...

Автор предисловия: Паломник (Προσκυνητής)

 

 
 
Michael Lewis:
 
После часа полета на самолете, двух в такси, трех на видавшем виды пароме и еще четырех на автобусах, бешено мчащихся по афонским хребтам и отвесным скалам под управлением водителей-греков, которые при этом болтают по мобильникам, я прибыл к парадной двери огромного и отдаленного монастыря.

Этот кусочек земли, выдающийся в Эгейское море, выглядел как край света, и был таким же тихим. Был почти вечер, и монахи либо молились, либо отдыхали, но один из них стоял (поджидал) возле будки [расположенной под сводами огромных монастырских врат], чтобы встретить и принять паломников. Он провел нас (вместе с семью греческими паломниками) к древнему общежитию [монастырскому архондарику - гостинице], прекрасно отреставрированному, где еще два заботливых монаха предложили нам узо (стопочку-наперсток водки), пирожные (лукум и другие сладости) и ключи от келий (комнат). Мне показалось, что чего-то не хватает, и потом понял, чего: никто не попросил кредитную карту. Монастырское гостеприимство было ко всему и бесплатным.

Потом один из монахов сказал, что скоро будет Вечерня (Vespers). Все последующие важные моменты почти всегда начинаются с церковных служб (The next event, it will emerge, will almost always be a church service - Как окажется позже, там почти всегда идет служба - перевод банка). В стенах монастыря находятся 37 различных капелл (chapels - "параклисов" - маленьких храмов); и я подумал, что найти место службы будет непросто. [Однако Вечерня и Утреня на Святой Горе Афон всегда идет в главном соборе, не в параклисах, а вот Литургия - обычно (в Ватопеде) одновременно в соборе и во многих капеллах]
- «В какой из церквей?», - спросил я монаха.
- «Просто идите за монахами, куда они пойдут», - ответил тот.

Тут он внимательно оглядел меня с головы до ног. У него невероятно длинная и густая черная борода, длинная черная ряса, шапка и четки. На мне белые кроссовки, светлые брюки хаки, сиреневая рубашка Brooks Brothers, в руках пластиковый пакет из прачечной отеля с гигантскими буквами на боку.

- «Почему вы здесь?», - спросил он.

Это был хороший вопрос. Я ведь оказался там не ради церкви, а ... из-за денег.

 

How on earth do monks wind up as Greece’s best shot at a Harvard Business School case study? I work up the nerve to ask.

 

Цунами дешевого кредита, прокатившееся по планете между 2002 и 2007 годами, создало новую возможность для туризма: путешествия по местам финансовых катастроф. Этот кредит был не просто деньгами, это был соблазн. У общества появлялся шанс проявить такие черты своего характера, которым они не могли позволить себе дать волю в обычных условиях. Целым странам говорили: «Свет погас, делайте, что хотите, и никто не узнает».

При этом в темноте все хотели делать что-то свое.
• Американцы хотели иметь дома гораздо большего размера, чем они могли себе позволить, а также позволить сильным эксплуатировать слабых.
• Исландцы хотели быть не рыбаками, а инвестиционными банкирами, а также позволить своим альфа-самцам проявить ранее подавляемую манию величия.
• Немцы хотели быть еще большими немцами;
• ирландцы хотели перестать быть ирландцами.

Все эти общества коснулось одно и то же, но все отреагировали по-своему. Однако ни одна реакция не была такой своеобразной, как у греков: все, кто хотя бы несколько дней говорил с людьми, управляющими страной, обращали на это внимание. Но чтобы понять, насколько своеобразной была эта реакция, нужно было попасть в этот монастырь.

У меня были свои причины для этого визита. Но был совершенно уверен, что если я расскажу о них монаху, он вышвырнет меня оттуда. Поэтому я соврал. Я сказал:

«Говорят, это самое святое место на свете».

 
Я приехал в Афины за несколько дней до этого, а точнее, за неделю до планировавшихся массовых беспорядков и через пару дней после того, как немецкие политики предложили греческому правительству продать несколько островов и, возможно, выставить на аукцион какие-нибудь древние руины для возврата долгов.

Новому премьер-министру Греции социалисту Георгу Папандреу (George Papandreou), пришлось отрицать даже помыслы о продаже островов. Рейтинговое агентство Moody’s только что понизило кредитный рейтинг Греции до уровня, который превратил ее правительственные облигации в мусор, иметь который многим инвесторам стало невыгодно. Последующий сброс греческих облигаций на рынок был, в краткосрочном плане, не такой уж большой проблемой, потому что Международный валютный фонд и Европейский центральный банк договорились между собой о предоставлении Греции – стране с населением 11 миллионов человек, на два миллиона меньше Большого Лос-Анджелеса, кредита в размере до $145 млрд. В краткосрочной перспективе Грецию убрали со свободных финансовых рынков.

Это были хорошие новости. Долгосрочная картина была более мрачной. Помимо непогашенных (и постоянно растущих) государственных долговых обязательств на $400 млрд, греческие бухгалтеры только что узнали, что их правительство должно еще около $800 млрд в виде пенсий. В сумме эти долги составляют около $1,2 трлн, или более четверти миллиона долларов на каждого работающего грека. На фоне долгов на $1,2 трлн помощь в размере $145 млрд, очевидно, выглядела как красивый жест, а не как решение проблемы. И это только официальные данные; правда явно гораздо хуже. «Наши люди, войдя в курс дела, не могли поверить своим глазам, - рассказал мне чиновник из МВФ вскоре после возвращения из первой греческой миссии МВФ. – Их метод ведения финансового учета: известно, сколько они решили потратить, но никто не следил за тем, сколько они потратили на самом деле. Это даже не то, что называют развивающейся экономикой. Это страна Третьего мира».

Оказалось, что, оставшись в темноте наедине с заемными деньгами, греки хотели превратить свое правительство в мешок, набитый фантастическими суммами, и дать возможность отщипнуть от этого пирога как можно большему количеству граждан.

 
Только за последнее десятилетие зарплатные ведомости греческого бюджетного сектора удвоились в реальном соотношении – и это без учета взяток, взимаемых чиновниками. Средняя зарплата бюджетника почти втрое больше зарплаты работника частного сектора.

Годовой доход государственной железной дороги составляет 100 млн евро, а на зарплаты уходит 400 млн евро, плюс 300 млн евро на прочие расходы. Среднестатистический служащий железной дороги получает 65000 евро в год. Двадцать лет назад успешный бизнесмен, ставший министром финансов по имени Стефанос Манос (Stefanos Manos), отметил, что было бы дешевле перевозить всех пассажиров греческой железной дороги на такси, и это по-прежнему так. «Наша железная дорога – несомненный банкрот, - признался мне Манос. – И все равно в Греции нет ни одной частной компании с таким средним уровнем зарплаты».

Греческая система государственных школ является потрясающе неэффективной: имея один из худших уровней образования в Европе, она, тем не менее, нанимает вчетверо больше учителей на одного ученика, чем финская, одна из лучших в Европе. Греки, отправляющие своих детей в государственные школы, просто понимают, что им придется нанимать частных репетиторов, чтобы дети что-то действительно знали.

Есть еще три государственных военно-промышленных компании: их совместная задолженность достигает миллиарда евро, а убытки постоянно растут.

Пенсионный возраст в Греции, считающийся «жестким», составляет 55 лет для мужчин и 50 лет для женщин. И так как сейчас государство начинает разбираться в щедрых пенсиях, более 600 профессий оказались классифицированы как напряженные: парикмахеры, дикторы на радио, официанты, музыканты и так далее, и тому подобное.

Затраты греческой государственной системы здравоохранения на оборудование намного превышают средние показатели по Европе – причем, как сказали мне несколько греков, для медсестры или врача считается нормой уходить с работы с полными руками бумажных полотенец и памперсов, и всего остального, что можно было стащить из кладовок.

 

«Греки так и не научились платить налоги…
потому что никого никогда не наказывали.
Это как джентльмен, не открывающий дверь для леди»

 

Где кончается растрата и начинается воровство, почти не имеет значения; одно маскирует и, таким образом, дает возможность для другого.

К примеру, в обществе считается нормой давать взятки кому-то работнику правительства. Люди, идущие в государственную клинику, считают нормой взятки врачам, чтобы те о них позаботились. Правительственные министры, которые провели всю жизнь на гос-службе, выходят на пенсию и могут позволить себе особняки стоимостью миллионы долларов и два-три загородных дома.

Как ни странно, финансистов в Греции упрекнуть не в чем. Они так и остались сонными старыми коммерческими банкирами. Едва ли не единственные среди банкиров Европы, они не купили американские облигации, обеспеченные subprime (т.е. высокорисковой) ипотекой, не стали закредитованными по уши и не платили сами себе громадных сумм. Самой большой проблемой для банков стало то, что они одолжили около 30 млрд евро греческому правительству – где их либо разворовали, либо растратили. В Греции экономику потопили не банки. Здесь страна утопила банки.

 

И они изобрели математику!

 

На следующее утро после прибытия я пошел на встречу с греческим министром финансов, Георгом Папаконстантину (George Papaconstantinou), чья работа состоит в разгребании этого фантастического хаоса.

Афинам как-то удается оставаться ярко-белыми и в то же время неопрятными. Красивейшие свежеокрашенные дома в неоклассическом стиле обезображены новыми граффити. Древние руины, конечно, повсюду, но, кажется, что они слабо соотносятся со всем остальным. Какой-то Лос-Анджелес с прошлым.

 
У темного и узкого входа в Министерство финансов вас встречают несколько охранников – они даже не потрудились проверить, почему на нас сработал металлический детектор. В приемной министра шесть дам, все стоят и составляют для него расписание встреч. Они выглядят очень занятыми, обеспокоенными и переутомленными… и все-таки он опаздывает. В целом кабинет выглядит так, как будто даже его лучшие времена были не такими уж и хорошими. Мебель обшарпанная, на полу – линолеум. Больше всего здесь поражает количество сотрудников.

Министр Папаконстантину («Зовите меня просто Георг») закончил Нью-Йоркский университет и Лондонскую школу экономики в 1980-е годы, затем провел 10 лет, работая в Париже в ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития). Он открыт, дружелюбен, свеж лицом и чисто выбрит, и, как и многие из верхушки нового греческого правительства, больше похож не на грека, а на англичанина, почти американца.

Когда Папаконстантиноу пришел сюда в октябре прошлого года, греческое правительство прогнозировало дефицит бюджета за 2009 год на уровне 3,7%. Две недели спустя эту цифру увеличили до 12,5%, а в действительности она превратилась почти в 14%. Ему надлежало разобраться и объяснить миру, почему это так. «На второй день работы мне пришлось созвать собрание для рассмотрения бюджета, - говорит он. – Я собрал всех сотрудников центрального финансового управления, и начались эти, так сказать, открытия».

Каждый день они обнаруживали какую-нибудь невероятную оплошность.
• Задолженность по пенсиям на миллиарды долларов каждый год каким-то образом оставалась неучтенной, и все притворялись, что ее не существует, даже притом, что правительство выплачивало ее;
• дыра в системе пенсионного обеспечения для индивидуальных предпринимателей была размером не в 300 млн евро, как они думали раньше, а 1,1 млрд евро, и так далее.
• «В конце каждого дня я говорил: «Хорошо, ребята, теперь-то все?» И они отвечали: «Да».
• На следующее утро из дальнего угла кабинета раздавался голосок: «На самом деле, министр, тут еще не хватает 100-200 миллионов евро».

Так продолжалось неделю. Помимо всего прочего оказалось, что существовало огромное количество фальшивых внеплановых программ по найму сотрудников. «Министр сельского хозяйства создал неофициальное подразделение в количестве 270 человек для оцифровки фотографий греческих государственных земель, - рассказывает министр финансов. – Проблема заключалась в том, что никто из этих 270 человек никогда не работал с цифровой фотографией. В жизни эти люди были, скажем, парикмахерами».

К последнему дню открытий, после последней руки в темном углу, первоначальный дефицит в 7 млрд евро превысил 30 млрд.

На закономерный вопрос – как это могло произойти? – легко ответить: до этого момента никто и не потрудился ничего подсчитывать. «У нас не было Бюджетного управления Конгресса, - поясняет министр финансов. – Не существовало независимой службы статистики». Правящая партия просто «рисовала» красивые цифры для осуществления своих целей.

Как только министр финансов получил данные, он отправился на регулярно назначаемые ежемесячные встречи с европейскими министрами финансов. Так как он был новым человеком, ему предоставили слово.

– Когда я назвал цифры, они чуть не поперхнулись, - рассказал он.
– Как это могло случиться?
– Но я подумал: «Уж вы-то, ребята, должны были догадаться, что вас обманывают».

Но проблема была в том, что на моем столе была табличка с подписью «ГРЕЦИЯ», а не табличка с подписью «НОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ГРЕЦИИ». После встречи к нему подошел голландец и спросил: «Георг, мы знаем, что это не ваша вина, но разве кто-то не должен отправиться в тюрьму?»

Заканчивая рассказ, министр финансов подчеркивает, что дело не просто в замалчивании правительственных расходов.
– «Это случилось не из-за плохой отчетности, - признает он.
– В 2009 году налоги толком не собирались, потому что это был год выборов».
– «Что?»
Он улыбается.
– «Первое, что делает правительство в год выборов, это набирает налоговых инспекторов с улицы».
– «Вы шутите».
Теперь он уже откровенно смеется над моей наивностью.

 

Fraternal Revenue Service

 

Расходы на содержание греческого правительства – это лишь половина уравнения: существует еще проблема правительственных доходов. Редактор одной из крупных греческих газет вскользь упомянул, что его корреспонденты поддерживали отношения с источниками внутри налоговой службы страны. Они делали это не для выявления налогового мошенничества – которое в Греции стало настолько обычным, что об этом и писать неинтересно – а чтобы найти наркобаронов, похитителей людей и прочих темных личностей.

Однако многие налоговые инспекторы недовольны систематической коррупцией в этой сфере; позднее оказалось, что двое из них хотели встретиться со мной. Проблема была в том, что они, по причинам, которые оба из них отказались обсуждать, не выносили друг друга. Как мне много раз говорили другие греки, это очень по-гречески.

 
Вечером, после встречи с министром финансов, я выпил по чашке кофе с одним налоговым инспектором в одной гостинице, потом прошел вниз по улице и выпил пива с другим инспектором в другом отеле. Обоих уже понизили в должности после попыток сообщить о крупных взятках, которые брали их коллеги, подписывающие документы на мошеннические налоговые выплаты. Обоих отправили со статусной оперативной работы на низко квалифицированную службу в бэк-офисе (то есть на "канцелярскую" работу), где они больше не могли смотреть на налоговые преступления. Каждому из них было немного неловко; ни один не хотел, чтобы кто-то узнал о нашем разговоре, потому что они боялись потерять работу в налоговой инспекции. Давайте назовем их Налоговый Инспектор №1 и Налоговый Инспектор №2.

Налоговый Инспектор №1 – слегка за 60, деловой костюм, внешне спокойный – пришел с блокнотом, полным идей о том, как навести порядок в греческой налоговой службе. Его не удивляло, что я знал, что единственными греками, платившими налоги, были те, кто не мог этого избежать – сотрудники корпораций, у которых налоги удерживали из зарплаты. Громадная экономика индивидуальных предпринимателей – все, от врачей до хозяев киосков, где продается "Интернэшнл геральд трибюн" ("International Herald Tribune") – мошенничала (это, кстати, одна из главных причин, почему в Греции самый большой процент индивидуальных предпринимателей в Европе).

«Это стало национальной чертой, - признал он. – Греки так и не научились платить налоги. И они никогда этого не делали, потому что никого не наказывают. Никого никогда не наказывали».

Масштаб налогового мошенничества в Греции был, по меньшей мере, невероятным: доход примерно двух третей врачей якобы не превышал 12000 евро в год – доходы ниже этой суммы не облагаются налогом – и это означало, что даже пластические хирурги, зарабатывающие миллионы в год, вообще не платили никаких налогов. Проблема не в законе – по закону, сокрытие налогов от правительства на сумму более 150 тысяч евро грозит тюремным заключением – а в его применении. «Если бы этот закон соблюдался, - говорит он, - все врачи в Греции сидели бы в тюрьме». Я засмеялся, но он уставился на меня. «Я говорю совершенно серьезно».

Одной из причин, почему никого не наказывают – помимо того факта, что наказание будет выглядеть произволом, потому что этим занимаются все – является то, что на рассмотрение налоговых исков в греческих судах уходит по 15 лет. «Если кто-то не хочет платить, и его поймали на этом, он просто идет в суд», - рассказывает он.

Примерно 30-40% деятельности в греческой экономике, подлежащей налогообложению, официально не зарегистрированы, указывает он, по сравнению со средним в Европе показателем 18%.

Простейший способ избежать уплаты налогов – настаивать на оплате своих услуг наличными и не выдавать чека за оказанные услуги.

Простейший способ отмыть деньги – купить греческую недвижимость.

В Греции, что удобно для черного рынка – и в единственной из европейских стран – нет единого действующего государственного земельного кадастра. «Чтобы отследить покупателя, нужно знать точный адрес, где он купил землю, - рассказывает инспектор. – Но все написано от руки и расшифровывать сложно».

– Но, говорю я, если какой-то пластический хирург получает миллион наличными, покупает участок на греческом острове и строит себе виллу, должны быть еще какие-то документы – например, разрешение на строительство.
– «Люди, выдающие разрешение на стройку, не информируют министерство финансов», - отвечает налоговый инспектор. А в тех весьма нередких случаях, когда налогового «уклониста» ловят, он может просто подкупить инспектора, и все. Конечно, поясняет инспектор, существуют законы против взяточничества в налоговой, «но если вас поймали, то до наказания пройдет семь или восемь лет. Так что на практике это никого не волнует».

Систематическое сокрытие доходов привело к тому, что правительству пришлось все больше опираться на налоги, от которых сложнее уйти: налоги на продажи и недвижимость. Недвижимость облагается налогом по формуле – если убрать из уравнения налогового инспектора – которая генерирует так называемую «объективную стоимость» каждого дома. Из-за бума в греческой экономике за последние десять лет реальные цены, по которым продавалась недвижимость, намного превышали компьютерные прогнозы. С учетом роста реальных цен продажи предполагается, что расчет по формуле тоже должен вывести большую сумму. Решение этой проблемы для типичного гражданина Греции заключалось в том, чтобы не сообщать реальную сумму сделки, а вместо этого указывать заниженную стоимость, которая обычно совпадала с расчетами по формуле. Если покупатель покупает жилье в кредит, то этот кредит берется по объективной стоимости, а разница доплачивается наличными или с помощью займа на черном рынке. В результате «объективные цены» намного ниже реальных цен на землю. Удивительно, но все верят утверждению всех трехсот членов греческого парламента о том, что реальная стоимость жилья – это и есть объективная оценка, полученная с помощью компьютерных расчетов. Или, по словам налогового инспектора и местного агента по продаже недвижимости, «каждый отдельный член греческого парламента лжет, чтобы не платить налоги».

Он продолжил, описывая систему, которая по-своему была прекрасной. Она имитировала системы налогообложения продвинутой экономики – и имела огромный штат налоговых инспекторов – в то время как, по сути, ее устройство позволяло всей стране не платить налоги. Собираясь уходить, он отметил, что официантка в шикарном туристическом отеле не дала чек за наш кофе. «Для этого есть свои причины, - сказал он. – Даже такой отель не платит налоги с продаж».

 
Я прошел вниз по улице и обнаружил, что у стойки бара другого шикарного туристического отеля меня ждет второй инспектор.

Налоговый инспектор №2 – непринужденные манеры и одежда, пьет пиво, но боится, что другие узнают о нашей беседе – также явился с пачкой документов, только в его папке собраны реальные примеры налогового мошенничества, совершаемого не людьми, а греческими компаниями. Он начал перечислять примеры («только то, что я видел сам»).

Первой была строительная компания в Афинах, которая возвела семь гигантских жилых домов и продала почти тысячу кондоминиумов (кон-доминиум от латинских con - вместе и dominium - владение — совместное обладание домом и другой недвижимостью) в самом центре города. Согласно компьютерным расчетам, сумма налогов компании составляла 15 миллионов евро, но фирма не заплатила ничего. Ноль. Чтобы уйти от налогов, она сделала следующее. Во-первых, она никогда не позиционировала себя как корпорация; во-вторых, она наняла одну из дюжины компаний, которые только тем и занимаются, что «рисуют» поддельные документы на расходы, которых никогда не было, а потом, когда налоговый инспектор узнал о происходящем, предложила ему взятку. Инспектор доложил об этом начальству – после чего и обнаружил, что за ним следит частный детектив, и все его телефоны прослушиваются. Кончилось тем, что застройщик выплатил 2000 евро. «После этого меня сняли со всех налоговых расследований, - рассказал инспектор, - потому что у меня это хорошо получалось».

Вернувшись к своей толстой папке, он раскрыл один из документов. Каждая страница в его папке хранила какую-то историю, похожую на только что рассказанную им, и он намеревался поведать обо всем мне. Тут-то я его и остановил. Я понял, что если позволить ему продолжать, мы там всю ночь просидим. Масштаб мошенничества – и объем затраченной на него энергии – поражал.

 
В Афинах я несколько раз испытывал новое для себя как для журналиста чувство: полное отсутствие интереса к очевидной сенсации. Я общался с теми, кто знал работу греческого парламента изнутри: известный банкир, налоговый инспектор, заместитель министра финансов, бывший член парламента. Я открывал блокнот и начинал записывать их истории. Скандал за скандалом. Через двадцать минут я терял интерес. Их попросту было слишком много: их хватило бы на целые библиотеки, не говоря уже о журнальной статье.

Греческое государство было не только коррумпированным, но и испорченным. Когда понимаешь, как оно работает, можно понять и феномен, который иначе казался бессмысленным: грекам тяжело хорошо говорить друг о друге.

Каждый из них сам по себе очарователен: веселый, дружелюбный, умный и компанейский. После каждого из десятка интервью я говорил себе: «Какие люди!» Они не разделяют чувств по отношению друг к другу: в Греции сложнее всего заставить грека сказать комплимент другому греку за глаза.

Любой успех воспринимается с подозрением. Каждый абсолютно уверен, что все:
• либо не платят налоги,
• либо подкупают чиновников,
• либо берут взятки,
• либо скрывают стоимость своей недвижимости.

И это полное отсутствие веры друг в друга подкрепляет само себя. Эпидемия лжи, обмана и воровства делает невозможной жизнь граждан; разрушение гражданского общества только стимулирует еще большую ложь, обман и воровство. Не доверяя друг другу, они доверяют лишь самим себе и своим семьям.

Структура греческой экономики – коллективизм,
но сама страна по духу являет собой противоположность коллективу.
Ее реальное состояние: каждый за себя.
И в эту систему инвесторы влили сотни миллиардов долларов.
А кредитный бум довел страну до грани, до полного краха морали.

 

Погибельный путь (Road to Perdition)

 

Не зная ничего о Ватопедском монастыре [Святой Горы Афон] (Vatopaidi), кроме того, что в совершенно коррумпированном обществе он считается вместилищем коррупции, я отправился на север Греции в поисках горстки монахов, которые нашли новые, улучшенные пути жизни греческой экономики.

Первая фаза была относительно несложной: самолет до второго города Греции - Фессалоники (Салоники, Солунь), машина, летящая по узким дорогам на сумасшедших скоростях, и ночь с множеством болгарских туристов в на удивление дивном Eagles Palace Hotel (Иглс Пэлас отель) в [непонятном месте in the middle of nowhere - это недалеко (5 км) от Урануполи, Уранополиса - на границе со Святой Горой Афон. Отсюда, от этого городка, благочестивые афонские паломники делают последние шаги по суетному миру и начинают шествие по святой афонской земле]. Спросите там Ольгу - такую пользу я не получил ни от одного служащего отелей, где я когда-либо был. Она передала мне стопку книг и сказала задумчиво, что какое мне выпало счастье посетить это место [Афонскую гору] (said wistfully how lucky I was to be able to visit the place).

Монастырь Ватопед, как и 19 других афонских монастырей, был построен в ХХ веке на полуострове размером 37 на 6 миль в северо-восточной части Греции под названием Гора Афон (Mount Athos). Сейчас Гора Афон отгорожена от материка длинным ограждением ("границей"), так что добраться туда можно только по воде, что делает полуостров подобием острова. И на этот остров женщинам хода нет – не допускаются даже животные женского пола, за исключением кошек. Официальная история приписывает этот запрет церковному почитанию Девы [Марии, Пресвятой Богородицы] (to the desire of the church to honor the Virgin); неофициальная версия состоит в том, что монахов выбивает (искушает) посещение женщин (of monks hitting on female visitors - монахи пристают к посетительницам - так перевел банковский служащий). Запрет действует уже 1000 лет.

Это объясняет прощальные крики следующим утром, когда дряхлый паром, полный монахами и паломниками, отходит от причала. Десятки женщин собираются там, чтобы погалдеть во всю мощь своих легких, но с такой сердечностью, что неясно, то ли они возмущаются, то ли радуются тому факту, что им нельзя сопровождать их мужчин. Как сказала мне Ольга, часть пути в Ватопед мне придется преодолеть пешком, и что люди, которых она провожала на святую гору, обычно не тащили туда такие принадлежности современного мира, как чемодан на колесах*. В результате у меня с собой лишь пластиковый пакет из Eagles Palace с запасным бельем, зубной щеткой и бутылочкой амбиена (Ambien - распространенное в США снотворное, не рекомендованная лицам моложе 18 лет).

Паром три часа пыхтит вдоль то скалистого, заросшего лесами побережья, изредка останавливаясь, чтобы высадить монахов, паломников и гастарбайтеров в других монастырях. Первый из них [а это должен быть монастырь Дохиар, где главная святыня - икона Скоропослушницы] сразу же ошеломляет меня. Это не здание, а целое зрелище: как если бы кто-то взял Ассизи или Тоди, или один из старинных городков на холмах центральной Италии и перенес его на берег в этом захолустье. Если не знаешь, чего ожидать на Горе Афон – а она уже более тысячи лет считается Восточной Православной Церковью (Eastern Orthodox Church) самым святым местом на земле, и большую часть этого времени имела тесные, симфонические отношения (symbiotic) с византийскими императорами – то эти места (монастыри Афона) вызывают шок. Они не имеют ничего общего со скромностью; они грандиозны, сложны и богато украшены, и очевидно, соревнуются друг с другом. В древние времена пираты частенько грабили их, и становится понятно, почему для пирата было бы странным не делать этого.

В мире есть множество мест, где можно легко обойтись без знания греческого. Афины – одно из них; но паром на Гору Афон к ним не относится**. Меня спасает молодой человек, говорящий по-английски, который, на мой неискушенный взгляд, выглядит как обычный монах: длинная темная ряса, длинная темная косматая борода, дымка неприветливости, которая почти сразу же испаряется. Он видит, как я смотрю в карту с миниатюрными изображениями монастырей и пытаюсь определить, как же мне сойти с парома в нужном месте: так мы и знакомимся. Его зовут Цезарь; он румын, сын сотрудника тайного отдела полиции по борьбе со шпионажем времен кошмарного режима Николае Чаушеску (Nicolae Ceausescu). Он каким-то образом сохранил чувство юмора, что считается чудом. Он объясняет, что если бы я хоть в чем-то разбирался, я бы знал, что он не монах, а просто обычный румынский священник на отдыхе. Он приехал из Бухареста с двумя огромными чемоданами, чтобы провести летний отпуск в одном из монастырей. Его понятие об идеальном отдыхе – это три месяца на хлебе и воде при полном отсутствии женщин вокруг***. Мира вне Горы Афон ему недостаточно.

 

«Греческие газеты называют нас корпорацией, но я спрашиваю вас, Майкл, какая компания просуществовала тысячу лет?», - говорит отец Арсениос (Father Arsenios)

 

Цезарь рисует для меня маленькую карту, чтобы я смог добраться до Ватопеда, и рассказывает мне о характере местности. Сам факт отсутствия у меня бороды уже говорит, что я не очень святой человек, - поясняет он, не говоря уже о моей сиреневой рубашке "Brooks Brothers". «Но они привыкли к посетителям, - сказал он, - так что это не должно быть проблемой». После некоторой паузы он спрашивает:
- «Но какова ваша религия?»
- «У меня ее нет».
- «Но вы верите в Бога?»
- «Нет».
Он обдумывает мой ответ.
- «Тогда я почти уверен, что они не позволят вам войти [в монастырь]».
- «С другой стороны, насколько все могло быть хуже для вас?» (how much worse could it get for you?), - говорит он и хмыкает.

Через час, когда я схожу с парома с пакетом из Eagles Palace и маленькой картой Цезаря, а он все еще повторяет свою шутку:
– «Куда уж хуже?» - веселясь с каждым разом все больше.

 
Монах, встретивший меня у ворот Ватопеда, бросает взгляд на мой пакет и просит меня заполнить форму. Час спустя поток монахов проносит меня через двери церкви. Опасаясь, как бы меня не выгнали из монастыря до того, как я разберусь, что к чему, я изо всех сил стараюсь попасть в струю. Я хожу следом за монахами по церквям, зажигаю свечки, непрестанно крещусь и посылаю иконам воздушные поцелуи (I cross myself incessantly; I air-kiss the icons). Кажется, что никому нет дела до очевидно совершенно чужого парня в рубашке Brooks Brothers сиреневого цвета, хотя прямо во время службы толстый молодой монах, немного похожий на Джека Блэка (Jack Black), смотрит на меня с таким видом, как будто я нарушил какую-то очень важную заповедь.

С другой стороны, этот опыт был сенсационным, и я бы рекомендовал его всем интересующимся жизнью в Х-м веке.

 
Под тщательно отполированными титаническими золотыми канделябрами (паникадилами), в окружении икон, монахи пели, монахи читали нараспев, монахи исчезали за перегородками (иконостасом), произнося странные восклицания, монахи [обходили всех в храме] покачивая чем-то с бубенцами [кацеями - ручными внушительными кадильницами - shook what sounded like sleigh bells - трясли чем-то, чей звук напоминал бубенцы - по банк.переводу], монахи проплывали мимо, размахивая кадилами, оставляя за собой дым и древний аромат ладана.

Каждое из сказанных, спетых или прочитанных нараспев слов было на библейском греческом языке (вроде там что-то связано с Иисусом Христом), но я все равно постоянно кивал. Я вставал, когда они вставали, и садился, когда садились они, так что мы часами то вставали, то садились, как «кузнечики».

Эффект действа усиливали дремучие бороды монахов. Если отпускать бороду, то у всех она будет расти по-разному. Существуют различные типы:
• безнадежно рыхлая масса пушка;
• совок (мастерок,лопатка) Усамы бен Ладена / ассирийского царя;
• птичье гнездо Карла Маркса.
• Удивительно, как много монахов были похожи на Самого Интересного Человека (Most Interesting Man in the World) из рекламы пива Dos Equis (“His beard alone has experienced more than a lesser man’s entire body”).

 
О ватопедских монахах говорят, что они знают намного больше, чем вы можете себе представить, а что не знают - то чувствуют интуитивно. (for knowing a lot more about you than you imagine they do, and for sensing what they do not know)

 

Управляющая одной крупной греческой судостроительной компании рассказала мне за обедом в Афинах, как она не так давно летела в самолете рядом с отцом Ефремом, игуменом Ватопеда (в бизнес-классе).

«Это было очень странное ощущение, - призналась она. – Он ничего обо мне не знал, но обо всем догадался. О моем браке. Что я думаю о своей работе. Я почувствовала, что он знает обо мне все».

 
Внутри церкви я усомнился в их божественных силах – в разгар государственного скандала они позволили автору из VANITY FAIR, хотя он формально не представился, приехать, поселиться в их монастыре и разнюхивать все вокруг, не задавая ему вопросов. (То есть самому Майклу Льюсу (Мише Левису), автору этой захватывающей статьи - из интернет издания "VANITY FAIR", "Ярмарки тщеславия")

Но на выходе из церкви меня, наконец, поймали: круглолицый монах с седой бородой и кожей оливкового цвета ловит меня, представившись отцом Арсениосом...

(Конец первой части, читайте продолжение: 2-ю часть и 3-ю часть)

 
ПРИМЕЧАНИЯ

 
* люди, которых она провожала на святую гору, обычно не тащили туда такие принадлежности современного мира, как чемодан на колесах...

Но всякое бывает. Как-то на Святой Горе Афон, на высоте 900 метров над уровнем моря я встретил группу паломников из России. И был у них чемодан с длинной ручкой и на утопленных колесиках. Принадлежал он русскому жизнерадостному человеку, но затащил чемодан на такую высоту не он сам, а его друг и спутник - абхаз, ибо здоровье того было в порядке (или много лучше), в отличие от грузного русского. Выручил друга, но не сохранил небесной награды за свой труд, а без конца прохаживался в отношении русского друга, что зачем он полез на Афон с таким тяжелым и неподходящим "снаряжением".

 
** В мире есть множество мест, где можно легко обойтись без знания греческого. Афины – одно из них; но паром на Гору Афон к ним не относится...

Да, греки, потомки великих ромеев, имеют "имперские замашки" и не считают важным и нужным учить "варварские" языки...

 
*** Он приехал из Бухареста с двумя огромными чемоданами, чтобы провести летний отпуск в одном из монастырей. Его понятие об идеальном отдыхе – это три месяца на хлебе и воде при полном отсутствии женщин вокруг...

Конечно про "хлеб и воду" автор перегнул. Если кто из пустынников так и живет, то в монастырях на Афоне такого нигде нет. Везде трапеза для братии и паломников весьма разнообразная и вкусная. Но некоторые, разумеется, постятся, не показывая особенно вида. Все едят, но по-малу...

 
 
ОЧЕРКИ ГРЕЧЕСКОГО КРИЗИСА, ИЛИ КАК МОНАХИ С ГОРЫ АФОН МЕНЯЛИ ОЗЕРО НА КОММЕРЧЕСКУЮ НЕДВИЖИМОСТЬ

Beware of Greeks Bearing Bonds
As Wall Street hangs on the question “Will Greece default?,” the author heads for riot-stricken Athens, and for the mysterious Vatopaidi monastery, which brought down the last government, laying bare the country’s economic insanity. But beyond a $1.2 trillion debt (roughly a quarter-million dollars for each working adult), there is a more frightening deficit. After systematically looting their own treasury, in a breathtaking binge of tax evasion, bribery, and creative accounting spurred on by Goldman Sachs, Greeks are sure of one thing: they can’t trust their fellow Greeks.

By Michael Lewis • Photograph by Jonas Fredwall Karlsson (Фото: Отец Арсениос в Ватопедском монастыре с видом на Эгейское море, на горе Афон, Греция)
October 1, 2010
www.vanityfair.com/business/features/2010/10/greeks-bearing-bonds-201010

Публикацию подготовил: Паломник (Προσκυνητής)