Когда я перестаю молиться, совпадения прекращаются

Владыка Василий (Родзянко)

 

Владыка Василий (Родзянко)

 

Митрополит Антоний (Сурожский) задумался. А потом сказал:
– А ты будь в послушании у всякого человека, который встретится на твоем жизненном пути. Если только его просьба будет тебе по силам и не войдет в противоречие с Евангелием...
И владыка Василий (Родзянко) жил во всегдашней готовности к решительному и безповоротному исполнению этого монашеского обета!


Преосвященнейший послушник

... После кончины духовника отца Владимира архиепископа Иоанна (Максимовича), его новым духовным руководителем стал лондонский митрополит Антоний (Сурожский), старый друг семьи Родзянко. Он-то и сообщил отцу Владимиру, что иерархи Американской Православной Церкви аккуратно, но настойчиво хлопочут о том, чтобы вдовца-протоиерея Владимира Родзянко постараться как-нибудь убедить постричься в монахи, а после этого, за послушание, сделать его архиереем и направить в Америку – епископом в стольный град Вашингтон! Надо сказать, что отец Владимир прекрасно знал, что истинное архиерейское служение всегда связано не с почетом и сановитостью, а с множеством ежедневных, никогда не прекращающихся забот, с полной невозможностью принадлежать самому себе и с громадным, непостижимым для мирских людей, грузом ответственности. А в русской эмиграции судьба епископа – это еще и бедность, часто доходящая до прямой нищеты. Да и возраст претендента на архиерейство к тому времени был не самый молодой – ему шел шестьдесят шестой год, из которых сорок лет он уже прослужил священником.

Но отец Владимир воспринял предложение о монашестве и епископстве как волю Божию и ответ на свои молитвы. Он осторожно согласился... Иерархи в Америке и в Англии тут же ударили по рукам – и участь отца Владимира была решена! Но перед самым монашеским постригом будущий инок вдруг задал своему духовнику митрополиту Антонию Сурожскому неожиданный и простосердечный вопрос:
– Вот, сейчас я приму от тебя, владыка, постриг. Дам Господу Богу и святой Его Церкви великие монашеские обеты. Что касается обета целомудрия – здесь для меня все понятно. С обетом нестяжания – также все ясно. С обетом, касающемся молитвы, – тоже. А вот с обетом послушания – я ничего понять не могу!
– Как же так? – удивился митрополит Антоний.
– А вот как! – рассудительно пояснил отец Владимир. – Ведь меня сразу сделают не просто монахом, а епископом? Значит, я сам, по должности, буду распоряжаться и руководить. Кого же мне тогда слушаться? У кого прикажешь быть в послушании?
Митрополит задумался. А потом сказал:
– А ты будь в послушании у всякого человека, который встретится на твоем жизненном пути. Если только его просьба будет тебе по силам и не войдет в противоречие с Евангелием.

Отцу Владимиру такая заповедь сразу пришлась очень по душе! Хотя впоследствии тем, кто был рядом с Владыкой, приходилось совсем несладко от его всегдашней готовности к решительному и безповоротному исполнению этого монашеского обета. В частности, я имею в виду себя. Это Владыкино святое послушание не раз оборачивалось для меня (будущего о.Тихона Шевкунова) сущей каторгой! Скажем, идем мы с ним по Москве. Дождливый, прескверный день. Мы куда-то спешим. И вдруг Владыку останавливает бабулька с авоськой.
– Ба-атюшка!.. – дребезжит она своим старческим голосом, не зная, конечно, что перед ней никакой не батюшка, а целый епископ, да еще из Америки. – Батюшка, хоть ты мне помоги – освяти комнату! Я уж третий год нашего отца Ивана прошу, а он все нейдет! Может, смилостивишься, освятишь, а?
Я не успеваю и рта раскрыть, как Владыка изъявляет самую горячую готовность исполнить просьбу, как будто всю жизнь он только и ждал возможность освятить бабкину комнату.
– Владыка!.. – с упреком, но уже обреченно говорю я. – Вы ведь даже не знаете, где эта комната! Бабуля, куда ехать-то?
– Да недалеко – в Орехово-Борисово! Метро «Каширская», а оттуда минут сорок на автобусе! Недалеко! – радостно сообщает бабка.
И Владыка, оставив все наши важные дела (противоречить ему в таких случаях было безполезно), направляется для начала через всю Москву в храм к знакомому священнику за всем необходимым для чина освящения. (Естественно, я, проклиная все на свете, тащусь за ним). А старушка (и откуда у нее силы-то взялись!), еще не веря сама себе от радости, семенит за нами и без умолку рассказывает Владыке о своих детях и внуках, которые уже давно ее не навещают.

После похода в храм, мы, в самый час пик, спускаемся в метро и с пересадками добираемся до станции «Каширская». Оттуда, как бабка и обещала, трясемся сорок минут, зажатые в переполненном автобусе, до конечной остановки. И наконец, этот потомок князей Голицыных, графов Сумароковых и баронов Мейендорфов освящает восьмиметровую комнатенку в панельной московской девятиэтажке, и делает это так же неповторимо молитвенно, величественно и торжественно, как он всегда совершал богослужения. А потом сидит за столом рядом со счастливой бабулей (причем, оба они ужасно довольны друг другом) и нахваливает ее угощение – чай с сушками и со старым вишневым засахарившимся и костистым вареньем. А потом еще с благодарностью берет от нее – не отказывает – рублик, который она украдкой сует «батюшке» при прощании.
– Спаси тебя Господи! – говорит старушка Владыке. – Теперь мне и умереть в этой комнатке будет сладко. ..

Раз за разом я видел, как Владыка Василий, с какой-то особой готовностью и с предвкушением открытия чего-то очень важного для него, в буквальном смысле отдает себя в послушание каждому, кто обращается к нему. Было видно, что кроме самой искренней готовности послужить людям за этим стоит и еще нечто совершенно особенное, ведомое только ему.

В этих размышлениях мне припомнилось, что слово «послушание» происходит от глагола «слушать». И постепенно я стал догадываться, что через это смиренное послушание Владыка научился чутко слышать и постигать волю Божию. От этого вся его жизнь становилась ни больше ни меньше как таинственной, но постоянной и совершенно реальной беседой с Богом, познанием Промысла Божиего, где Бог говорит с человеком не словами, а обстоятельствами жизни и тем, что дарует Своему собеседнику величайшую награду – быть орудием Божиим в нашем мире...

... Как-то летом, в начале девяностых, в один из приездов Владыки в Москву, к нему пришел познакомиться гренадерского вида молодой священник. И сразу в карьер предложил Владыке послужить у него на приходе. Владыка, как всегда, не заставил просить себя дважды. А я понял, что у нас начинаются очередные проблемы.
– А где приход-то твой? – спросил я, мрачно оглядывая молодого батюшку.
По моему тону гренадер понял, что я ему здесь не союзник.
– Недалеко! – неприветливо сообщил он мне.
Это был обычный ответ, за которым могли скрываться необозримые пространства нашей безкрайней Родины.
– Вот видишь, Георгий – недалеко! – попытался успокоить меня Владыка.
– Не очень далеко… – уже не так бойко уточнил гренадер.
– Говори, где? – сумрачно сказал я.
Батюшка немного замялся.
– Храм восемнадцатого века, таких в России не сыщешь! Село Горелец… Под Костромой…
Мои предчувствия начинали сбываться.
– Понятно! – сказал я. – А от Костромы сколько до твоего Горельца?
– Километров сто пятьдесят… Точнее, двести… – честно признался батюшка.
– Аккурат между Чухломой и Кологривом.
Я содрогнулся. И стал прикидывать:
– Четыреста километров до Костромы, потом еще двести… Кстати, Владыка, вы хоть немного себе представляете, какие там дороги – между Чухломой и Кологривом? Слушай, батюшка, а от костромского архиерея у тебя благословение на служение Владыки есть? – ухватился я за последнюю надежду. – Ведь без благословения ему в чужой епархии служить нельзя!
– Без этого я бы и не подходил, – заверил меня гренадер. – Все благословения у нашего архиерея уже получены.

Таким вот образом Владыка Василий и очутился на глухой дороге по пути к затерянной в костромских лесах деревушке. Отец Андрей Воронин, так звали гренадера, оказался замечательным тружеником-священником, каких много пришло в Церковь в те годы. Выпускник МГУ, он восстанавливал разрушенный храм, создал приход, школу, прекрасный детский лагерь. Путь до его деревни был действительно долог, так что спутники успели изрядно устать.

Неожиданно машина остановилась. На дороге буквально несколько минут назад произошла авария – грузовик на всей скорости столкнулся с мотоциклом. На земле в пыли лежал мертвый мужчина. Над ним в оцепенении стоял юноша. Рядом курил понурый водитель грузовика. Владыка и его спутники поспешно вышли из автомобиля. Но помочь уже ничем было нельзя. Мгновенно ворвавшееся в наш мир торжество жестокой безсмысленности и картина непоправимого человеческого горя подавили всех без исключения людей, оказавшихся в эту минуту здесь, на дороге. Молоденький мотоциклист, зажав в руках шлем, плакал – погибший был его отцом. Владыка подошел и обнял молодого человека за плечи.
– Я священник. Если ваш отец был верующим, я могу совершить нужные для его души сейчас молитвы.
– Да, да! – начиная выходить из оцепенения, подхватил молодой человек. – Он был верующим! Сделайте, пожалуйста, все что надо! Отец был православным. Правда, он никогда не ходил в церковь – все церкви вокруг посносили... Но он всегда говорил, что у него есть духовник! Сделайте, пожалуйста, все как положено!

Из машины уже несли священнические облачения. Владыка не удержался и осторожно спросил молодого человека:
– Как же так получилось, что ваш отец не бывал в церкви, а имел духовника?
– Да, так получилось... Отец много лет слушал религиозные передачи из Лондона. Их вел какой-то отец Владимир Родзянко. Этого батюшку папа и называл своим духовником. Хоть сам никогда в жизни его не видел.

Владыка заплакал и опустился на колени перед своим умершим духовным сыном...

Странствия… Далекие и близкие, они воистину благословенны для учеников Христовых, потому что и Бог был Странником! Да и сама жизнь Его – странствие. Из горнего мира – к нам, на грешную землю. Потом – по холмам и долинам Галилеи, по знойным пустыням и людным городам. По потемкам человеческих душ. По сотворенному Им миру, среди людей, забывших, что они – Его дети и наследники. Быть может, Владыка так любил странствия еще и потому, что в путешествиях, среди неожиданностей, а иногда и опасностей, он чувствовал особое присутствие Божие. Недаром за каждой службой Церковь особо молится о «плавающих и путешествующих». Потому-то и в этой скромной книге немало историй, связанных с дорогой. Сколько же поразительных, а иногда и совершенно неповторимых событий совершалось во время странствий!

 
Скажу честно, мы пользовались кротким, безпрекословным послушанием Владыки. В 1992 году мы с Вячеславом Михайловичем Клыковым и нашим замечательным старшим другом, академиком Никитой Ильичом Толстым, председателем Международного фонда славянской письменности, подготовили большое паломничество целой делегации в Святую Землю, чтобы впервые привезти в Россию Благодатный огонь. После пасхальной ночи в Иерусалиме, паломники должны были направиться автобусом в Россию, провозя Благодатный огонь через православные страны, находящиеся на пути – Кипр, Грецию, Югославию, Румынию, Болгарию, Украину, Белоруссию, и так до самой Москвы. Это сейчас Благодатный огонь в самолетах каждый год везут во многие города прямо к пасхальной службе. А тогда, в первый раз, было очень много забот, чтобы устроить это путешествие. Продолжаться оно должно было целый месяц. Святейший Патриарх Алексий направил в эту поездку двух архимандритов – Панкратия, нынешнего епископа и наместника Валаамского монастыря, и Сергия, который вскоре был назначен архиереем на Новосибирскую кафедру.

Одной из участниц паломнической группы должна была стать дочь маршала Жукова, Мария Георгиевна. Но прямо накануне отъезда она расхворалась. Надо было срочно найти человека, который смог бы поехать вместо нее. Сложность заключалась в том, что за столь короткий срок визы, да еще сразу для множества стран, сделать было совершенно невозможно. И тогда мы снова вспомнили о Владыке Василии, который как раз в тот день объявился в Москве. К стыду нашему, признаюсь, мы как-то не задумывались, что Владыке, которому к тому времени исполнилось уже семьдесят семь лет, будет совсем непросто целый месяц жить в автобусе и что у него какие-то дела в Москве. Главным для нас было то, что Владыка, без сомнений, согласится, и, что все вопросы с визами решатся сами собой: Владыка был гражданином Великобритании и с его паспортом во всех
странах, находящихся на пути следования, проблем не возникало. К тому же, с участием Владыки Василия паломничество обретало такого духовного руководителя, о котором можно было только мечтать! Мы даже пожалели, что раньше не вспомнили о нем. В довершение ко всему Владыка, в отличие от других участников паломничества, знал кроме английского, немецкого и французского языков, еще и сербский, греческий, болгарский и немного румынский. Святейший Патриарх Алексий благословил его возглавить паломническую группу, что переполнило Владыку радостью и чувством чрезвычайной ответственности.

... Но, несмотря на все мытарства, Владыка Василий был совершенно счастлив! И тому, что ему удалось исполнить свою мечту – помолиться на Пасху у Гроба Господня. И тому, что он, после стольких лет расставания, смог побывать в своей любимой Югославии. И тому, что он так хорошо исполнил данное ему важное послушание и возглавил паломничество в Святую Землю. И тому, что в Москве, в праздник святых Кирилла и Мефодия, он смог прошествовать крестным ходом рядом с Патриархом Алексием из Успенского собора Кремля на Славянскую площадь, торжественно неся перед собой скляницу с горящим в ней Благодатным огнем...

 
Многое из церковной истории двадцатого века по-новому открывалось нам из рассказов Владыки. Как-то в его присутствии завели спор на популярную тогда тему – о епископате советского времени. Некоторые высказывания были даже не просто осуждающими, а злобными и враждебно-ядовитыми. Владыка молча слушал спорящих. Когда же безстрашные судьи русских архиереев обратились к нему за само собой разумеющейся, как им казалось, поддержкой, Владыка просто рассказал одну давнюю историю.

В начале шестидесятых годов к нему, тогда еще священнику, прямо на лондонскую квартиру приехал митрополит Никодим, председатель Отдела внешних церковных сношений. Для беседы, которая им предстояла, обоим, и митрополиту и отцу Владимиру, пришлось лечь на пол, чтобы филеры (сыщики), которые нигде не выпускали из вида митрополита Никодима, не смогли записать разговор через оконное стекло. Владыка Никодим шепотом рассказал отцу Владимиру, что советские власти со дня на день собираются закрыть Почаевскую лавру, а иерархи на Родине уже исчерпали все возможности, чтобы помешать этому. Владыка просил отца Владимира организовать на радио Би-Би-Си и «Голосе Америки» – передачи с целью привлечь все средства, чтобы не дать советскому руководству возможности расправиться с Почаевом. Это был один из последних действующих монастырей на территории Советского Союза. Оба – и митрополит и отец Владимир – прекрасно понимали, чем рискует владыка Никодим, доверяя своему собеседнику такие сведения и сам полностью доверяясь ему. Уже на следующий день тема Почаева стала ведущей в религиозных программах Би-Би-Си и «Голоса Америки». Тысячи писем протеста со всего мира полетели в адрес советского правительства. Тогда это оказало свое влияние на вынужденное решение властей вновь разрешить деятельность Почаевской лавры...

Что еще вспомнить о Владыке? Так уж получалось, что каждый его приезд совпадал с каким-нибудь исключительным событием. То Тысячелетие Крещения Руси, то первое принесение Благодатного огня, то панихида по царской семье, то первые религиозные программы по Центральному телевидению. Как любил повторять сам Владыка: «Когда я перестаю молиться, совпадения прекращаются»...

... Главным событием конгресса соотечественников была Божественная литургия в Успенском соборе Московского Кремля. После долгих десятилетий запретов на совершение богослужений в кремлевских храмах ее возглавлял Святейший Патриарх Алексий. Владыка Василий тоже сослужил Патриарху. Но беда была в том, что за неделю до вылета в Москву, он у себя в Вашингтоне сломал ногу. А поскольку пропустить такое важное событие Владыка не мог, то прибыл на Родину с загипсованной ногой, на костылях, и очень забавно прыгал на них, еле-еле поспевая вслед за шумной толпой русских эмигрантов. Рано утром девятнадцатого августа, в день Преображения Господня, из гостиницы «Интурист» выехали автобусы с эмигрантами со всех континентов. Их привезли к Кремлю, к Кутафьей башне. Со слезами на глазах, не веря себе, они прошествовали через кремлевские ворота к Успенскому собору, где Святейший Патриарх Алексий с сонмом архиереев (в их числе и Владыка Василий на костылях) начал Божественную литургию.

Но, как известно, как раз в это время, утром 19 августа 1991 года, произошло событие, которое будет вспоминаться в отечественной истории четырьмя заглавными буквами – ГКЧП. Да-да, именно в тот час, когда Святейший Патриарх молился в Успенском соборе, произошел тот самый переворот. Так что, когда растроганные и переполненные счастьем эмигранты после окончания литургии вышли из Кремля, перед их потрясенным взором предстали не их туристические автобусы, а плотная стена автоматчиков, за которыми высились ряды танков и бронетранспортеров... В это время к впавшим в панику эмигрантам быстро приблизился офицер, которому уже были даны распоряжения относительно делегатов конгресса соотечественников: их надо было срочно проводить на Лубянскую площадь, где делегатов уже ждали автобусы, отправленные сюда после появления у Кремля войск. Затем, как можно скорее, всех иностранцев надо было доставить в гостиницу «Интурист»...

Все были в таком шоке, что забыли про Владыку Василия. Он на своих костылях так и остался у Кутафьей башни в окружении солдат и бронетехники. О ГКЧП к тому часу еще никто не слышал. Советские граждане, оказавшиеся около Кремля, строили свои догадки, но конечно же, никто ничего не мог понять. Многие стали узнавать Владыку Василия и обращаться к нему за разъяснениями. Скоро вокруг растерянного Владыки, который был на голову выше всех, образовался целый митинг. Между тем эмигранты, оказавшись на Лубянской площади, поняли, что их привели к автобусам и что путь им предстоит в гостиницу, а не в подвалы КГБ. Тут-то, наконец, они и вспомнили о своем архиерее! Секретарь Владыки Мерилин Суизи выбежала из автобуса и мужественно устремилась назад к Кремлю, к танкам и бронетранспортерам, по этой загадочной стране, к своему дорогому Владыке Василию.

Она сразу увидела его. Владыка был похож на седовласого вождя, возвышающегося над толпой в самом центре бушующего митинга. Мерилин протиснулась к своему архиерею и кратко, но убедительно обозначила ему путь ко спасению – надо двигаться на Лубянку. Но Владыка на своих костылях просто физически не мог одолеть такой маршрут. Он объяснил Мэрилин, что, ничего не поделаешь, надо в этой неразберихе найти какой-нибудь транспорт. Мэрилин вынырнула из митингующей толпы и огляделась вокруг. Никакого транспорта, кроме ревущей бронетехники, поблизости не было. Мерилин подошла к молодому офицеру и на своем ломаном русском языке объяснила ему, что здесь находится старый священник из Америки, которого необходимо отвезти на Лубянскую площадь, к его автобусу. Офицер только развел руками: «Что я могу вам предложить? Только танк! Или самоходное орудие». Мэрилин начала понимать весь ужас создавшейся ситуации. И вдруг она заметила, что неподалеку притормозила небольшая, вполне подходящая машина.
– А что если на этом джипе?! – воскликнула Мерилин.
– На «воронке», что ли? – обрадовался офицер – Это – пожалуйста! Сейчас договоримся с милицией!
Он проявил искреннее участие в судьбе иностранцев и скоро «воронок» подъехал к толпе, в центре которой был Владыка. Мэрилин вслед за офицером и двумя милиционерами стала пробираться к нему. Перекрикивая толпу и ревущие танки, Мерилин прокричала Владыке, что их ждет замечательный джип, который готов отвезти их на Лубянку...

Когда же все увидели, что старого батюшку с загипсованной ногой пытаются засунуть в «черный воронок», разъяренный народ бросился защищать Владыку:
– Начинается!!! Уже священников арестовывают! Не отдадим батюшку! Стеной станем за него!
– Нет, нет! – в отчаянии кричал Владыка, отбиваясь от своих спасителей. – Отпустите меня, пожалуйста! Я хочу на Лубянку!
Еле-еле, с его ногой и костылями, Владыку удалось затащить в машину и вывезти сквозь разгневанную толпу. Владыка смотрел в окно «воронка» и сквозь слезы благодарности только и повторял:
– Какие люди! какие люди!

 
При жизни Владыка иногда шутливо называл себя «покойным» епископом. По статусу он был всего лишь заштатным архиереем, уволенным «на покой» из Американской Автокефальной Церкви. Епископ, отправленный «на покой», действительно не руководит ничем и не решает в официальной церковной жизни ровным счетом ничего. Поэтому Владыка время от времени так и представлялся: «покойный епископ Василий». Но он был настоящим владыкой! Он безпредельно владычествовал над человеческими душами. Несокрушимыми силами этой удивительной власти, которая простирается и сегодня над теми, кто имел счастье знать Владыку Василия, были его незабываемые и неповторимые – доброта, вера и любовь.

Архимандрит Тихон (Шевкунов) - 19 января 2011 года

 
Архимандрит Тихон (Шевкунов). Преосвященнейший послушник.
Православие.Ru - части 1 и 2 (здесь - в сокращении)

В издательстве Сретенского монастыря готовится к выходу в свет новая книга архимандрита Тихона (Шевкунова). В нее вошли реальные истории, произошедшие в разные годы, которые в дальнейшем были использованы в проповедях, произнесенных о.Тихоном. Эта публикация - часть новой книги о.Тихона (Шевкунова)

Комментарии


Задайте ВОПРОС или выскажите своё скромное мнение:


Имя или заголовок:
Можете оставить здесь свои координаты, чтобы при необходимости мы могли бы с Вами связаться (они НЕ ПУБЛИКУЮТСЯ и это НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО):

E-mail:
  Ваш адрес в соцсети или сайт:
Прошу при появлении ответов ОПОВЕЩАТЬ меня на указанный выше e-mail

Комменты