Путь к Богу

 

Тюремное служение - это на всю жизнь

Священник Иоанн Каледа, СИЗО-3 Пресня в Москве

- Хотелось бы, отец Иоанн, начать с вашего отца, протоиерея Глеба Каледы. Он оставил о себе хорошую память. И фактически возобновил тюремное служение Церкви в начале 1990-ых годов, когда это стало возможно. Насколько я понимаю, он был отнюдь не первым, кто пришел в московские следственные изоляторы.

о. Иоанн Каледа - Отец Феодор Соколов в первый раз оказался в Краснопресненской тюрьме (СИЗО-3) в 1989 году. Но есть принципиальная разница. Отец Феодор пришел в СИЗО, чтобы совершить требу. По-моему, было необходимо кого-то покрестить. И почувствовал там себя необходимым. Может быть, кто-то из священников раньше отца Феодора начал ходить в СИЗО. Не знаю. Но он был одним из первых.

Отец Глеб (Каледа) вышел на открытое служение 2 октября 1990 года. Порог Бутырки, если я не ошибаюсь, он перешагнул в 1991 году. Но как сам отец Глеб говорил, что однажды войдя в тюрьму, он не смог из нее выйти. То есть после этого у него началось систематическое окормление заключенных.

- Надо отметить, что все-таки Феодор Соколов занимался и армией, то есть у него был более широкий охват. Он не был сфокусирован на тюрьме.

о. Иоанн Каледа - Да, отец Феодор Соколов занимался всем. Куда его звали, он там и был. Если его сегодня зовут в армию, – он идет в армию, если завтра зовут в тюрьму, – он идет в тюрьму, послезавтра еще куда-нибудь – он там-то.
Отец же Глеб (Каледа) попав в Бутырку, стал ее регулярно посещать: раз, два в неделю, может, порой и чаще.

- Тогда еще не было моратория на смертную казнь. То есть еще была камера смертников.

о. Иоанн Каледа - Да, насколько я понимаю, он был первым из московского духовенства, кто пришел и в камеры смертников.

- У него были какие-то знакомства, связи в этой системе? Это было как-то неожиданно для власти?

о. Иоанн Каледа - Нет, все было просто. По существу так. Все контакты с соответствующими учреждениями - по существу это произвол чиновников тюрьмы. Произвол в том смысле, что сейчас законы это не запрещают, но не могут обязать. Поэтому степень нашего присутствия в этих учреждениях зависит от конкретного начальства СИЗО.
Когда отец Глеб (Каледа) попал в Бутырку (СИЗО-2), вскоре кто-то из находящихся в камере смертников попросил к себе священника, имея желание креститься. Первое посещение камеры смертников тщательно готовилось. Отца Глеба (Каледу) провели в камеру, дверь камеры не запиралась: она была прикрыта. В коридоре стояло энное количество охранников, готовых в любой момент вмешаться и спасать отца Глеба.
В последующие посещения уже бывало так, что отец Глеб (Каледа) приходил, его запирали в камере вместе со смертниками, и он просто говорил - через сколько часов за ним прийти.

- У него не было страха? Ведь если человек, смертник, обречен, он может, естественно, сотворить, что угодно. Грубо говоря, терять-то ему нечего.

о. Иоанн Каледа - Знаете, когда человек сам хочет встречи и просит свидания со священником, то ожидать от него каких-то негативных действий не стоит. Если, скажем, священник будет сам напрашиваться, навязываться, вот тут с чьей-то стороны может быть и всякое негативное действие.

- То есть отец Глеб (Каледа) довольно много раз ходил в эту тюрьму к смертникам?

о. Иоанн Каледа - Да. В камеры. Насколько я знаю, из рассказов о. Глеба там был целый коридор из таких камер. С некоторыми его подопечными смертниками я позже встречался.

- Там же? В тюрьме?

о. Иоанн Каледа - Дело в том, что, как известно, в начале 1990-х годов на смертную казнь был объявлен мораторий, и очень многим смертная казнь была заменена на пожизненное заключение.
Был фильм про отца Глеба (Каледу). И когда снимался этот фильм, я ездил со съемочной группой на «пятак» - это колонии для пожизненно заключенных № 5 в вологодской области в бывшем Кирилло-Новоезерском монастыре. (Если помните фильм «Калина Красная», там Шукшин выходит из ворот именно этой колонии, тогда это была колония строгого режима).
Мы встречались, общались с двумя заключенными, которые знали отца Глеба (Каледу), к которым он ходил в камеры смертников. В этом фильме они вспоминают об отце Глебе (Каледе).

Был интересный момент такой: был фильм, посвященный Федору Петровичу Гаазу, там отец Глеб (Каледа) служил панихиду на его могиле.

Были съемки и в Бутырской тюрьме, и приводится рассказ отца Глеба (Каледы), как он в камере смертников отмечал день рождения одного заключенного-смертника. Этот заключенный спустя 15 лет вспоминал, как отец Глеб (Каледа) пришел его поздравить, как принес ему апельсины (кстати, апельсины в передачах принципиально запрещены, так как их можно накачать чем-нибудь). Начальство СИЗО о. Глебу (Каледе) разрешило принести их, потому что ожидать от него каких-то таких противоправных действий не приходилось.

- А вы сами начали уже в 1995 году посещать Краснопресненскую тюрьму?

о. Иоанн Каледа - Да. Отец Феодор Соколов организовал в одной из камер совместно с руководством краснопресненской тюрьмы домовый храм. Это, кстати, первый храм, открытый в московских изоляторах. Он был освящен 6 ноября 1992 года. Бутырский храм был освящен чуть-чуть попозже из-за проблемы с помещением и разных других сложностей. Так что первый храм был освящен на Красной Пресне, ставший приписным к храму Спаса Преображения в Тушино, и священники тушинского храма его и окормляли.

Когда отец Феодор Соколов передал владыке Арсению документы на мое рукоположение в священники, то владыка Арсений пошутил: «По нему давно тюрьма плачет».
Сразу же после рукоположения в феврале 1995 года я получил благословение от отца Феодора Соколова окормлять заключенных тюрьмы Красной Пресни. С того момента послушание в тюремном храме СИЗО-3 нес практически я один.

Когда же в конце декабря 1996 года я был переведен сюда на Грязи (в храм Живоначальной Троицы), то я продолжал служить и на Пресне в тюрьме, хотя настоятелем тюремного храма числился отец Феодор Соколов, и храм СИЗО-3 был формально приписан к тушинскому храму Спаса Преображения.

Потом, уже в 2003 году, была реорганизация тюремного церковного служения, и к каждому из московских изоляторов были приписаны около десяти священников из различных храмов. С этого времени я являюсь старшим священником в СИЗО-3.

- А вот я слышала, что ситуация даже в московских СИЗО сильно отличается. В Бутырке приводят заключенных не из одной камеры, а из нескольких. Так что проходят нормальные службы, и храм напоминает приходской. Конечно, смотрят, чтобы проходящие по одному делу не могли оказаться вместе. Значит, там как то они договорились с начальством тюрьмы, хоть это и нарушение.

о. Иоанн Каледа - В СИЗО-2 "Бутырка" – исторический храм. Да, он был переделан, но сейчас он возвращается к первоначальному виду.

В СИЗО-5 только одну камеру приводят за раз, и в ней может оказаться несколько мусульман, которые редко идут в православный храм на службу. И иногда бывает: приходят на службу всего только два человека. Представьте себе: хор, диакон, священник, алтарник, сколько людей клира! И всего два человека на службе, остальные арестанты ждут своей очереди.

- Выводить подследственных в храм можно только по разрешению суда, следственных органов, которые ведут дела заключенных. Надо получить от следователя это разрешение, чтобы пойти в храм?

о. Иоанн Каледа - Да. Но в настоящий момент сложилась такая ситуация: мы служим каждую неделю по средам, за редким исключением, когда по каким-то причинам служба не может состояться. Несколько раз были какие-то мероприятия, и учреждение (СИЗО-3) было закрыто для входа-выхода. Несколько раз бывало, что служащий священник заболевал. Если поздно вечером или рано утром это выясняется, то сами понимаете, что заменить его бывает очень сложно. А так мы служим каждую среду.

И тут получилось так, что такое разрешение поначалу было чуть ли не у двоих-троих заключенных, которые приходили каждую неделю, но зато это были люди, которым действительно служба была нужна. Число их стало увеличиваться, и сложилось так, что подследственные сами читали часы, читали благодарственные молитвы после Причащения и т.д. Так что в этом отношении нам было проще и легче.

Потом однажды, при очередном запросе разрешения, суд (и начальство тюрьмы) объяснили, что это грубейшее нарушение. Если, конечно, приравнивать штатного священника, который, образно говоря, является сотрудником учреждения (СИЗО), - со всякими родственниками и знакомыми, ставить их в одинаковое положение.

- То есть как свидание получается?

о. Иоанн Каледа - Да, как свидание... Я отнюдь не приветствую, когда какие-то священники хотят непременно сами придти исповедовать и причастить того или иного заключенного.

- Которые не назначены служить в это СИЗО? Какой-то посторонний священник?

о. Иоанн Каледа - Да, вот у какого-то священника оказалось там духовное чадо, родственник, и он непременно сам лично хочет его посетить.

- Потому-что он не имеет опыта тюремного служения, может не знать каких-то правил?

о. Иоанн Каледа - Мы понимаем, что для находящегося там, - самое главное исповедоваться и причаститься. А для этого не нужно просить того или иного конкретного священника. Исповедоваться и причаститься можно у того священника, который служит в этом изоляторе. А это какие-то душевные переживания. Мы прикреплены к СИЗО, мы несем ответственность за тюремное служение, и нас священноначалие благословило, и значит оно тоже несет ответственность за то, что мы там сотворим. Естественно, мы уже знаем соответствующие правила поведения: что можно, а что не нужно делать.

- Иначе сказать: есть опыт тюремного служения в СИЗО?

о. Иоанн Каледа - Да. Заключенному нужен молитвослов, Евангелие, Библия. Пожалуйста, мы это можем обезпечить ему. Но когда во что бы то ни стало нужно передать именно этот молитвослов вот именно этому заключенному… Напрашивается вопрос: «А что там в этом молитвослове?» А там тайнописью между строк ничего не написано?

- Может, были какие-нибудь случаи? Приведёте примеры?

о. Иоанн Каледа - Я не могу сказать, были ли конкретные случаи, но в принципе это не исключено. Поэтому, если нужен молитвослов, – пожалуйста. Часто и родственники приносят: «Вот молитвослов, передайте, батюшка». Это другое дело. А то вот именно этот экземпляр, вот именно этому. Не говоря уж о передаче записок, писем. Есть официальные каналы, есть официальные источники – все можно передать законно.

- Раньше, в советское время, тюрьма на Красной Пресне была пересыльной тюрьмой?

о. Иоанн Каледа - Да, она была пересыльная, а в начале 2000-х годов стала таким же изолятором (СИЗО), как и все. Изначально она строилась как пересыльная на железнодорожных путях, среди путей окружной железной дороги, там крупные сортировочные станции, с тем, чтобы отправлять заключенных в ж/д вагонах, чтобы нигде они дальше не светились. Поэтому их привозили сюда и дальше по этапу направляли. Потом, со всякими кризисами, тюремная система железнодорожникам задолжала, те стали отказываться от перевозок, начали их возить автомобильным транспортом. А в этом случае какая разница: откуда вести их на машине? Зачем их перевозить, например, из Бутырки в Красную Пресню, потом из Красной Пресни куда-то дальше? Лучше сразу напрямую.

- Отец Константин Кобелев, старший священник в Бутырке, особо почитает новомучеников. Он считает, что они покровители тюремного служения, и собрал много историй о жизни новомучеников в Бутырках. Священномученику Серафиму Чичагову даже сами стражники приносили вино и просфоры, чтобы он служил литургию. А у вас в СИЗО-3 что можно сказать о новомучениках?

о. Иоанн Каледа - По делам известно, что многие новомученики и исповедники проходили через Бутырку. Отец Константин Кобелев имеет список уже более двухсот человек по-моему, за достоверность цифр я не ручаюсь, очень много. Данных же по Красной Пресне нет.

- Сколько они могли в тюрьме-пересылке на Красной Пресне находиться, неделю-две?

о. Иоанн Каледа - Они бывали очень коротко. По-моему, где-то в воспоминаниях у владыки Луки Войно-Ясинецкого вскользь есть упоминание о том, что он был в пересылке. И обычно все вспоминают в письмах именно основное место, где они были, и куда передачу носили. А о пересылке - очень кратко.

- Когда эта пересыльная тюрьма была построена на Красной Пресне?

о. Иоанн Каледа - Тюрьма была построена в предвоенные годы, где-то в 1936-1937 годы или в 1935… Сейчас я точно не помню.

- То есть тюремного храма и не могло быть...
А до революции не было необходимости в такой тюрьме?

о. Иоанн Каледа - По крайней мере, здесь ее не было. Поэтому первоначально здесь, конечно, никакого храма не было. О том, что кто-то здесь служил Литургию, я думаю, говорить не приходится, потому что все вот эти воспоминания (о служениях Литургии в застенках) относятся отнюдь не к концу тридцатых годов. Это, возможно, было в двадцатых, частично в начале тридцатых. Но не в 1937-38 годах.
Да и потом нужно сидеть в тюрьме какое-то время, чтобы установилась связь с человеком, какой-то контакт. Чтобы потом носить вино и просфоры. Но если зэки были там по несколько дней, то это маловероятно.

Я бы хотел немного вернуться к отцу Глебу Каледе. Он пошел в тюрьму по зову сердца, его никто туда не посылал, указов не писал. А сейчас мы перешли на какой-то другой уровень, то есть у нас все как-то организовано. Что-то мы от этого явно теряем, потому что это уже как работа: тебя посылают, и ты идешь, делаешь. Это все-таки уже не элемент какого-то подвижничества. Некоторые священники к такому организованному служению скептически относились.

- Здесь по-разному:
• Потому что есть и из назначенных по указу Святейшего такие, которые весьма бы огорчились, если бы с них сняли это послушание. Это отец Константин Кобелев, например. Есть и еще.
• Есть и те, которые как-то не сюда должны были попасть, которые могли бы сказали: «Наконец, слава Богу, меня освободили» (от этой "работы").
• Некоторые, может. боятся чего-нибудь? Нападения, захвата, заразы или чего-нибудь еще?

о. Иоанн Каледа - Не знаю. Это специфическое служение, точно так же, как военное служение, как служение в больницах. Это требует особого подхода. И далеко не каждый замечательный армейский священник может быть таким же замечательным больничным священником. В каждом служении есть свои особенности. Я в этом отношении немножко знаю всех.

Да, не наше дело давать советы священноначалию, но может лучше брать на тюремное служение в первую очередь добровольцев? У нас, например, пришел служить отец Максим Глухих, и чувствуется, что ему сюда и надо было.

Есть еще одна проблема. Это отношение настоятелей приходских храмов к этим служениям. Не все радуются, что у него тот или иной священник занимается тюремным служением. Некоторые относятся так: «Тебе это послушание дали, это твои проблемы». В этом отношении было бы, может, правильным дать послушание настоятелям, или, по крайней мере так, чтобы настоятель писал отчеты, как его подопечный священник исполняет свое послушание. Причем в равной степени считая и того, кто окормляет тюрьмы, и того, кто окормляет различные дома престарелых, больницы. Порой начальство (приходских храмов) считает, что служение в храме - это главное, а остальное - факультатив.

- Отец Константин в интервью рассказывал, что он служит в трех местах, в том числе в Бутырке. И вот служба на приходе и в психоневрологическом интернате поддерживают его тюремное служение. Например, находятся нужные люди, которые помогают в Бутырке – это люди из прихода, а из психоневрологического интерната - помогают технически.

о. Иоанн Каледа - Да. И они, в частности, на Пасху варят и красят яйца. Однако настоятель (приходского храма) должен к этому должным образом относиться. И служение в тюрьме не должно проходить по остаточному методу. У нас в тюрьме служба по средам. И вот составляется график и тюремный священник говорит старшему священнику СИЗО: на этот месяц меня в такую-то среду не поставили служить в храме, поэтому в эту неделю я могу служить.
А нужно, чтобы он сам пришел к настоятелю приходского храма: «Простите, у меня вот в такие-то, такие дни послушание там-то». Настоятель в связи с этим и строил бы расписание. И было бы правильно спрашивать с настоятеля, - как часто его подопечный священник, клирик, нес свое послушание в тюрьме, больнице и т.д.

- То есть надо еще учитывать нагрузки в храме, учитывать, что он еще и там служит.

о. Иоанн Каледа - Естественно. А не так: у тебя два выходных есть, вот ты этим, пожалуйста, в эти дни и занимайся, это всё твое личное дело.

- Я забыла спросить, у вас сейчас отдельное здание для храма построено? Либо отведена камера какая-нибудь? И храм кому посвящен?

о. Иоанн Каледа - Храм наш в честь иконы Божьей Матери «Споручница грешных».

При отце Феодоре Соколове храм занимал одну камеру, потом в середине 2000-х во всей тюрьме начался капитальный ремонт, он еще не во всех корпусах доведен до конца. И во время этого капитального ремонта на полтора года храм был закрыт, но в итоге его площадь была увеличена в два раза, так что там сейчас полноценный домовый храм.

А отдельно стоящий храм в СИЗО-3 поставить принципиально негде. Старый храм имел всего длину алтаря, внутренний его размер - 2.1 метра. Престол - 70×70, чуть-чуть свободного пространства у Горнего места и чуть-чуть - между Царскими вратами и Престолом. Земной поклон сделать невозможно. Открываешь Царские врата так: шаг влево - открываешь правую створку врат, шаг вправо - открываешь левую.

- А Престол все равно в центре алтаря? Вот у сербов и греков он иногда на Горнем месте (в маленьких храмах).

о. Иоанн Каледа - Был в центре. Но я считаю, что в таких маленьких храмах целесообразно, чтобы Престол был придвинут к Горнему месту, так же, как я встречал в Греции, встречал и в пещерных монастырях в Грузии. При том размере алтаря, который был, тогда можно было бы перед Престолом спокойно и земной поклон сделать, и можно было бы чуть-чуть побольше и Престол сделать. Причем, считаем, что семисвечник в данном случае целесообразно сделать в виде семи подвешенных лампад, что тоже экономит место. У нас семисвечник стоял за Престолом, и там «съедал» место. На Престол поставить нельзя – Престол маленький.

- То есть это общие проблемы храмов в СИЗО?

о. Иоанн Каледа - Да. В колониях ("на зонах") есть площадь, где можно построить отдельный храм.

- Кстати, вы еще в Мордовию ездите?

о. Иоанн Каледа - Да, езжу. Но, это всего три-четыре раза в год.

- Ваш храм, наверно, как-то помогает и переписываться с мордовскими заключенными?

о. Иоанн Каледа - Да, началось всё с переписки. Потом сами заключенные стали (это женская колония) звать Анну, сотрудницу нашего храма, к себе, просили связаться ее со священником, игуменом Тимофеем, который окормлял их колонию. И отец Тимофей стал ее звать. Она начала ездить с ним на службы, естественно, привозя что-то каждый раз для заключенных. Естественно, в переписке перед ней ставились вопросы, которые приводили ее в недоумение, и она обращалась за советом ко мне. Потом отец Тимофей стал и меня звать. Мы стали сговариваться, ездить вместе... Я служил и в еще одной женской колонии.

- Тут мы говорили о служении, о взаимоотношении тюремного священника и настоятеля приходского храма. Сейчас вопрос поднимается о штатном духовенстве. Это, конечно, хорошо, но как священнику организовать служение без людей с прихода, без помощи из внетюремного мира, если он не будет служить еще и на обыкновенном приходе.

о. Иоанн Каледа - Вопрос о штатном священстве абсолютно неправильно поставлен. Да, есть назначенные в тюрмы священники в разных епархиях. Им выделяются какие-то суммы. Но абсолютно никто не подумал, что для того, чтобы священнику провести службу, ему, по крайней мере, нужен один певчий, чтец, ему нужны просфоры, вино. Получается, что из той весьма скудной зарплаты, которая ему платится, он должен обезпечить еще и это, и то, и третье, и пятое, и десятое. Он оказывается без поддержки, брошен сам по себе, - как хочешь, так и вертись. Священник, который совмещает служение и в местах лишения свободы, и служит при том и на приходе, он как раз что-то и может сделать за счет прихода. Начиная с того, чтобы, взять певчих с собой в тюрьму.

- В плане взаимодействия, получается, что и ФСИН становится как бы отчасти его начальством. Если он там будет получать зарплату, то окажется в подчиненном состоянии. Да и непонятно, как заключенные могут на это посмотреть.

о. Иоанн Каледа - Мне кажется, что вопрос, как смотрят заключенные, надуман. Если он и будет получать зарплату от колонии или СИЗО, то тут еще начальство учреждения может еще как-то на него влиять (что, конечно, недопустимо). Если он будет получать зарплату в самом ФСИН ("далеко" от тюрьмы), то это другое дело. И тогда это уже легко регулировать на уровне епархиального начальства, выстраивать взаимоотношения и оформлять соглашения о взаимодействии, где всё будет прописано. Ведь увы, на сегодняшний день нет правовой базы для тюремного служения Русской Православной Церкви (РПЦ).

- Сегодня я читала в новостях про Казахстан, что там вообще запретили церковное служение в любых государственных учреждениях. У них еще фактически не было тюремного служения, но его и не будет, потому что закон такой приняли. Насколько важно соглашение с ФСИН, которое подписали в феврале этого года!

о. Иоанн Каледа - Соглашение - это надежда на долгосрочное сотрудничество. Но у нас может придти и другая власть. Придет другая власть и издаст новый закон, и все может перемениться. Мы действуем, основываясь на ситуации в настоящий момент. А вот правовая база, где говорится, что священник имеет право делать, куда он имеет право идти, - это другое дело, это нечто весомое.

Или вот вопрос: священник может только в тюремном храме находиться, или он может пойти и по камерам?

Пойти по камерам - это вопрос сложный, ведь это нужно штат для таких походов обеспечить. Это легко говорить, что вы вот ходите по камерам, но для этого нужно, чтобы были дополнительно выделены люди из числа сотрудников СИЗО. В Красной Пресне сейчас большой недокомплект сотрудников, я знаю.

Причем, это не пустые слова. При мне было ЧП. Я в комнате дежурного персонала общался с одним из заключенных. А в камере в это время кто-то стал что-то требовать и буянить, выбил закрытую "кормушку", стал высовывать голову на "продол". И такое бывает…

У нас есть и спецкорпус (отделение СИЗО для подследственных, которых следует держать в условиях более строгой изоляции от других заключенных (по указанию следователя), для предотвращения контактов с подельниками или вредного влияния на других заключенных, а иногда для обеспечения безопасности этого заключенного), в принципе нас и туда приглашают и просят придти. Но опять-таки, сегодня это есть, а завтра начальство сверху решит, что не надо этого, и будет так. Сейчас сотрудники понимают, что мы облегчаем им жизнь, им спокойнее, если священник работает с заключенными.

- Кстати, сотрудники СИЗО-3 бывают у вас на службе? Или, если даже попадаются верующие, то они как-то предпочитают ходить в приходской храм?

о. Иоанн Каледа - Есть сотрудники из воспитательной части СИЗО, которые по возможности стараются быть в храме. Чтобы при всех кто-то исповедовался, причащался - это редкость. Была старушка библиотекарша, она причащалась.
Там есть какое-то напряжение… Сотрудники тюрьмы ведь, во-первых, перед другими сотрудниками стесняются проявить свои чувства... Есть и те, кто с интересом относится к нам, к Церкви.

- Вот еще вопрос про либерализацию уголовного кодекса (УК). То есть, грубо говоря, сейчас стараются меньше сажать. За отдельные составы преступлений собираются смягчить наказание. И поэтому гораздо меньше стало содержаться людей в СИЗО.

о. Иоанн Каледа - Сейчас количество заключенных в принципе падает. Я думаю что это положительный процесс.
Где-то в 1990-х годах было перенаселение в камерах, а сейчас…
На моей памяти, при штатной численности 1,5 тысячи арестантов для СИЗО-3, сейчас, после евроремонта, даже ещё меньше заключенных. А ведь на моей памяти было и 4200 (в СИЗО-3 на Красной Пресне). В три раза больше!

- У тюрьмы есть специфический запах. Отец Константин Кобелев говорил, что начальник СИЗО «Бутырка» Телятников боролся с "тюремным духом", запахом. И вроде победил его.

о. Иоанн Каледа - Вообще-то тюремный запах, у нас, конечно, есть. Мы с покойным отцом Николаем Матвиенко, настоятелем храма Всех Скорбящих на Ордынке в 1995 году были на конференции по тюремному служению в Соединенных Штатах и в Канаде. Да, там всё хорошо, чистенько, а дух тюремный тот же самый! Отец Николай настоятелем был после отца Глеба Каледы в Бутырке.

- Вы еще можете назвать тех, кто занимается тюремным служением?

о. Иоанн Каледа - Отец Феодор Соколов, отец Глеб Каледа, отец Николай Матвиенко – все уже покойные.
В Троице-Сергиевой Лавре отец Никодим долгие годы СИЗО окормляет, тоже одним из первых начинал.
В Москве отец Владимир Чувихин (6-й изолятор «Печатники», СИЗО-6, женский) и отец Константин Кобелев (СИЗО-2 «Бутырская тюрьма») – это самые старые и опытные тюремные служители.

- Спасибо, отец Иоанн.
Хочется, чтобы как пел Владимир Высоцкий: «Не осталось на России больше тюрем, не осталось лагерей…»
Но пока этого не предвидится. Так что работы у вас хватит...

С протоиереем Иоанном Каледой - беседовала Ольга Пахомова