Путь к Богу

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 3. Склоняясь над колыбелью

Мария Александровна Городова

 
Материал «Происшествие в саду Эдем» и письмо за подписью «Хрюн Маржовый» вызва­ли бурное обсуждение, в том числе в Интернете. Привожу только небольшой фрагмент (сохранена орфография авторов, использующих сленг Интернет-пользователей, с нарочитым неправильным на­писанием слов):

И я вас приветствую, Венцы творения! Пре­лесть Интернета в доступности информации. В этом же и ловушка: может показаться, что для того, чтобы разобраться в любом вопросе, доста­точно прочитать статью из Википедии. Губи­тельное заблуждение. Но сегодня мы не про Ин­тернет, сегодня — про заблуждения. Заблужде­ния, связанные с историей грехопадения.

И вправду, пора приступить к детальному расследованию того, что же именно случилось в райской долине между реками Тигр и Евфрат, в этой древней колыбели человечества.

Вглядываясь сквозь толщи тысячелетий в трагедию первых людей, мы неминуемо видим себя — прельщенных шепотом темных помыс­лов, искушаемых и искусившихся, палимых ог­нем греховных страстей, отпавших от Бога, из­гнанных из райского сада Его благодати, низри­нутых в темные бездны скорбей и все же взыску­ющих Его.

Склоняясь к плачу Адама, мы глотаем свои слезы.

Вслушиваясь в его первобытный голодный лепет, мы.помним, как сами, изнемогая, с мла­денческой жаждой взываем к Отцу, Источнику жизни: «Господи, давший в пищу мне плоть Твою добровольно, Ты — огонь, сожигающий недостойных! Не сожги же меня, Создатель мой, но пройди в утробы мои, во внутреннее мое! В сердце мое! Попали терние всех моих прегреше­ний!..»

Влача однообразную вереницу дней, вдруг ощутив себя забытыми Им, лишенными опоры Его промышления о нас, мы с детской надеждой начинаем искать Его твердую Руку, уповая, что Он непоколебимо держит в Руке Своей всебла­гой милости влекомую стихиями страстей люль­ку нашей жизни, держит неустанно — днем и но­чью.

И ночью, Господи, особенно ночью, в глухой мгле отчаяния, когда ужас охватывает нас привиде сгущающейся тьмы и скользкий страх безыс­ходности подползает уже к самому изголовью, мы кричим, пытаясь криком разорвать боль оди­ночества: «Господи, Господи, приклони ухо Твое ко мне! Услышь вопль мой!» И Он снисходит с высоты к нам, склоняясь прямо к сердцу.

Нету тьмы, нет одиночества. Есть неугасимая любовь Бога к Своему созданию. Облекшийся плотью, распятый и погребенный за нас, падших и неразумных, Он Своею Кровью воссоздает растленную природу нашу, Крестной смертью Своей преодолевает пропасть, разверстую грехо­падением, ранами Своими врачует наши язвы, страданиями Своими исцеляет наши страсти и Воскресением Своим нам надежду дарует.

Господи, чем могу я ответить на Твою пыла­ющую любовь? Слаб и немощен я, искушаем, палим страстями... Господи! Созижди сердце моё колыбелью горячей любви к Тебе, Неизре­ченному!

Итак, помолившись и попросив у Господа, чтобы Он отверз наши очи и мы услышали сло­во Его, приступим. Обещаю, наше расследова­ние будет захватывающе интересно.

На шестой день творения мира, после созда­ния Богом «зверей земных», как сказано в Кни­ге Бытия, Господь приступил к сотворению че­ловека. Чтобы избежать кривотолков, поясню сразу, что древнееврейское слово «иом» можно перевести не только как «день», но и как огром­ный промежуток времени, отрезок вечности.

В Библии не однажды повторяется, что у Го­спода один день, как тысяча лет и тысяча лет, как один день. Наш мир, как известно, был со­творен за шесть таких дней, человек — венец творения, создан последним, в день шестой. С тех пор по сию минуту продолжается седьмой день мира. Восьмой же, как учат Святые отцы Церкви, наступит по воскресении мертвых и бу­дет днем вечной будущей жизни.

Святой Иоанн Дамаскин так описывал хро­нологию творения мира: «Считается семь ве­ков сего мира, от сотворения неба и земли до общего скончания и воскресения людей. Ибо хотя есть частное скончание — смерть каждого; но и есть общее совершенное скончание, когда будет общее воскресение людей. А осьмый век — будущий». Как видим, в седьмой день че­ловеку предстоит пережить неординарные со­бытия. В понимании того, что же должно прои­зойти в этот седьмой день, и содержится ответ на вопрос «Зачем Бог сотворил человека?» Но об этом позже, а сейчас вернемся к акту творе­ния. Это было событие во всех смыслах исклю­чительное.

Творение человека описывается в Книге Бы­тия так: «И сказал Бог: сотворим человека по об­разу Нашему [и] по подобию Нашему, и да вла­дычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над ско­том, и над всею землею, и над всеми гадами, пре­смыкающимися по земле» (Быт. 1.26).

И тут, для точного понимания происходив­шего, нам следует прибегнуть к помощи Святых отцов, переводчиков и богословов — самостий­ное изучение Библии, как мы говорили в про­шлый раз, чревато опасными заблуждениями.

Начало фразы «И сказал Бог...» богословы толкуют как некий Божественный, предвечный, то есть происходящий до времени, совет Пресвя­той Троицы — по сути эти строчки Библии сооб­щают нам о замысле Бога. Если фраза звучит «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» (Быт. 1.3), то перед нами сообщение о волеизъявлении Го­спода на то, чтобы свет был, и о том, что после этого волеизъявления свет был создан. У всемо­гущего Творца вселенной Его замысел, Его пред­начертание непреложно осуществляется.

Читаем стих, повествующий о замысле со­творения Господом человека дальше: «И сказал Бог: сотворим человека...» И здесь нас поджида­ет сюрприз. В еврейском тексте на месте слова «человек» стоит слово «adam». Если «adam» употребляется без артикля, то это вовсе не соб­ственное имя первого человека, а просто «чело­век как таковой», причем применительно как к мужчине, так и к женщине. И используется это слово здесь в единственном числе, что, по мне­нию богословов, оттеняет истину единства всего человеческого рода — эта мысль нам еще приго­дится, запомним ее.

Следующий, крайне важный, момент: «со­творим человека по образу и подобию нашему».

Сравним это с тем, как описывается творение Господом животных: «И сказал Бог: да произве­дет земля душу живую по роду ее, скотов, и га­дов, и зверей земных по роду их. И стало так. И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их» (Быт. 1. 24-25).

Смотрите, творение человека принципиаль­но отличается от творения животных, здесь речь идет о существе, которое несет в себе образ Бо­жий. Господь сразу отличает человека от прочей твари как Свой образ в тварном мире — то есть как Свое явление. Свое непосредственное ото­бражение. Поэтому и не удивительно, что чело­веку вручается господство над животными и над всей землею.

Следующий стих говорит непосредственно о самом акте творения. «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1. 27). И если предыдущий стих трактуется богос­ловами как творческое волеизъявление Созда­теля, некий Божественный, предвечный Совет, на котором принято решение сотворить челове­ка «по образу и подобию» Божьему, то при опи­сании самого акта создания человека — обрати­те внимание, это крайне важно! — фраза «подо­бие Божье» исчезает.

Нет в описании акта творения такой фра­зы — «подобие Божье»! Задумаемся, почему? Да потому, что «образ Божий» человеку дан, заложен в него Господом, а вот к «подобию Божье­му» человек призван стремиться сам. И вот это стремление к обожению, к тому, чтобы стать «подобием Божиим», тоже заложено в человеке. То есть человек не просто живое существо, наде­ленное Господом качествами «образа Божьего», но и сотворец Богу, в том смысле, в каком он реализовывает замысел Господа о нём как о «подо­бии Божьем». Принципиально важный момент. А если мы подумаем над всем этим еще, то смо­жем сделать следующий вывод: Господь одно­временно наделяет человека двумя удивитель­ными дарами. Он дарует человеку и творческое начало — а как без него мы сможем становиться «подобными Богу»? — и свободу: человек при­зван Господом к тому, чтобы стать подобием Бо­жьим, призван, а не обречен. Нет принудитель­ности, есть свобода. Стать соработником Богу или же прошляпить эту дивную возможность — выбор за человеком.

Но что же конкретно включает в себя поня­тие «образ Божий»? Очевидно, это то, что отли­чает нас от животных: бессмертие, свобода воли, разум. Причем образ Божий в человеке — это не безличный отпечаток в нас Божественного нача­ла, не клеймо на куске глины, нет. Образ Бо­жий — это сокровенная, Богосозданная основа нашей духовной личности, которая проявляется такими свойствами человека, как способность к мысли, способность к речи, способность к твор­честву, личностная основа бытия (вы, уважаемый Вадим, не похожи на вашего друга, а он на вас, и оба отличаетесь от меня, и каждого из чи­тателей!) А еще, наличие воли, тяга к добру, спо­собность любить. И эта Богосозданная основа — «образ Божий в человеке», — как мы выяснили, требует свободной реализации, а именно обожения. Запомним это.

Идем дальше. Сотворив человека по образу своему, затем стих уточняет: «сотворив мужчи­ну и женщину», Господь благословляет их и го­ворит: «Плодитесь и размножайтесь, и напол­няйте землю...» Так Господом была дана первая заповедь человеку. Первая — обратите внима­ние! Почему-то именно с этой заповедью и свя­зано множество заблуждений.

Кто-то не видит ее в упор, наверное, чтобы иметь удовольствие с пеной у рта доказывать: «в раю Адаму и Еве были запрещены любовные утехи, не сдержавшись, съев яблоко, они согре­шили — совершили грех, за что их из сада на­слаждений и погнали. С тех пор церковь высту­пает против половых отношений между мужчи­ной и женщиной, которые и есть грех». Как ви­дим, ничего общего с действительностью эти за­блуждения не имеют.

А кто-то читает стих 27-й первой главы Кни­ги Бытия вообще как сообщение о том, что пер­вый человек был гермафродитом. Полет фанта­зии и в этом случае изумляет: строгая точность 27-го стиха просто фиксирует единство челове­чества — мужчин и женщин, что, кстати, всячески доказывается наукой, в том числе генети­кой, биохимией, эндокринологией. Сейчас нам все это не в диковинку, но в Древнем мире, во времена, когда пророк Моисей записывал богодухновенные (то есть написанные по внушению Божественной благодати) строчки Книги Бы­тия, эта информация могла звучать как открове­ние.

Со спекуляциями, преувеличивающими роль половых проблем в жизни первых людей, мы еще столкнемся, поэтому нам не раз придется о них го­ворить. Но сейчас мы вплотную подошли к одно­му действительно загадочному месту Библии. А именно к вопросу, почему Библия описывает творение человека дважды. Библия, Книга Книг, в которой, как мы уже убедились, нет ничего слу­чайного.

Спасибо за внимание к моим писаниям, Мария Городова

Псалом 148 Аллилуиа, Аггея и Захарии

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 5. Потерянный рай

Мария Александровна Городова

Здравствуйте, Леонид! Знаете, самым убе­дительным доказательством того, что события, описываемые в Книги Бытия как грехопадение, действительно имели место быть, является то, что каждый из нас их помнит. Нет, не разумом. Амнезия, наступившая после ниспадения человека с высот райского богообщения, была так ве­лика, что человеческий разум донес до нас толь­ко слабые отголоски эдемской трагедии — в виде преданий и мифов, сохранившихся практически у всех народов. Но это, действительно, только отголоски. Потому как сам разум человеческий в результате падения через грех оказался по­врежден — мы еще поговорим об этом. Но вот душа, душа человеческая, она помнит. И эта па­мять живет в каждом из нас.

Например, зная, что в мире присутствует смерть, едва ли не каждодневно наблюдая её торжество, пусть и по телевизору, мы, тем не ме­нее, имеем бесстрашие жить: радоваться, смеясь, летать самолетами, дерзновенно конструиро­вать эти самые воздушные колесницы, вдохно­венно строить планы, надеяться... Это наша душа помнит, что она создана бессмертной. Но ведь даже смятение и дрожь, охватывающие бес­смертную гостью нашего бренного мира, когда смерть оказывается совсем рядом, — тоже всего лишь знак того, что душа знает: Бог смерти не сотворил, а значит, сейчас совсем рядом сила, враждебная нам, сила, противящаяся нашему Отцу, нашему Создателю. Помнит душа, кто её губитель, вот и дрожит, бедняжка.

А любовь? Неутолимая, возможно, и неутоляемая жажда единства, слияния, всепоглощения с тем, кто «плоть от плоти» твоей? Разве это не бес­конечная погоня всего лишь за призраком того, что было — мы помним это! — под сенью садов

Эдема. Когда Сам Господь благословил блажен­ное единение: «плодитесь и размножайтесь». Раз­ве это вдохновенное горение не бледный отблеск райского зарева? А тоска? «Высокая тоска, неизъ­яснимая словами», звенящая в каждом из нас, вне зависимости от внешних условий жизни — богат­ства, благополучия, любви окружающих, успеш­ности? Разве эта щемящая тоска, хоть раз посетив­шая каждого, не память о потерянном рае? Не стон души о том, чего не обрести?

Лучше всего это томление передают поэты. Николай Гумилев, всем знакомый романс, ис­полняемый Николаем Носковым:

Так что же произошло в этой колыбели че­ловечества — в саду под названьем Эдем? Поче­му с тех пор разум помрачен, кровь отравлена? Почему жажда любви неутоляема, огонь жела­ний неугасим? Давайте пошагово разберем боговдохновенные свидетельства, оставленные нам пророком Моисеем.

Итак, вначале был замысел Бога о человеке. «И сказал Бог: сотворим человека по образу На­шему [и] по подобию Нашему, и да владычест­вуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкаю­щимися по земле» (Быт. 1. 26). Творение чело­века было актом исключительным, Бог создавал Адама не в ряду других живых существ, тоже на­деленных «душою живою», но как Свой образ в этом мире, Свое отображение, призванное при­вести все творение к его последней цели. Кста­ти, у Осипа Мандельштама есть потрясающие по силе прозрения строчки:

Они, языком поэзии, говорят о том же: сна­чала был замысел о человеке. Идем дальше.

«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2. 27). Про «прах земной» в составе первого человека — кстати, Адам так и переводится, как «сделанный из земли», — мы уже говорили, поэтому остано­вимся на удивительном поэтическом образе: «и вдунул в лице его дыхание жизни». У семитских народов передать другому человеку свое дыхание означало действие не просто высокой бли­зости, интимности и доверия, считалось, что так ты передаешь другому самое сокровенное — свою духовную суть. Вдумайтесь, как близок Го­споду был первый человек, как он Ему важен и дорог, если Господь дает человеку Свой Дух. Пе­редает этому еще совсем не выдающемуся куску глины качества Своего Божественного бытия: «... и стал человек душею живою». Кстати, «ис­пустить дух», или «вышибить из кого-то дух вон» означает возратить человека в безжизнен­ное состояние: народный язык хранит память о том, что именно определяет нашу жизнь.

«И насадил Господь Бог рай в Едеме на вос­токе, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое де­рево, приятное на вид и хорошее для пищи, и де­рево жизни посреди рая, и дерево познания до­бра и зла» (Быт. 2. 28-29). Обратим внимание на то, что Адам был создан вне рая, и лишь потом туда перемещен. В отличие от Евы, коренной уроженки Эдема, об этом ниже, а пока отметим, что дальше Книга Бытия подробно описывает, где именно был расположен райский сад. И та­кая конкретность географии делает беспочвен­ными все рассуждения о том, что рай — аллего­рия. Увы, трагическая реальность, цветущая ко­лыбель всего того, что произойдет впослед­ствии.

Но зачем Господь помещает человека в рай? Чтобы «возделывать его и хранить его» (Быт.2.15) — так в Библии впервые проясняется призванность человека в этот мир: мы ответственны за него, мы должны его преобразить. Но как? И тут в Библии звучит новая заповедь Бога чело­веку: «И заповедал Господь Бог человеку, гово­ря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2. 16-17). Этот, узловой момент всей истории человечества заслуживает отдель­ного, подробного разбора, что мы и сделаем, а пока читаем дальше. «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему по­мощника, соответственного ему» (Быт. 2. 18). Здесь, впервые в Библии из уст Господа звучит слово «не хорошо», по древнееврейски «ло тов», и это первое «ло тов» смыслово стоит рядом с понятием, обозначающим самообособленность, одиночество, отделенность от возможности са­моотдачи и самовосполнения. Запомним это. Далее Библия рассказывает о том, что Господь приводит к Адаму «всех животных полевых и всех птиц небесных» (Быт. 2. 19), чтобы тот на­рек им имена.

Для древнего сознания имя и сущность были одним и тем же: знать имя живого означало и знание его сущности, и обладание над ним вла­стью. Нарекая имена животным, Адам стано­вился их властителем. С одной стороны. А с дру­гой, после того, как Адам нарек всем имена, он убедился, что среди всего этого божественного разнообразия, «не нашлось помощника, подоб­ного ему» (Быт. 2. 20). И тут мы вплотную под­ходим к акту творения женщины.

«И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку» (Быт. 2. 21-22). На древнееврейском сон, который навел Господь на человека, назы­вается «тардема» — тонкий сон, сон пророков, сопровождающийся видениями. В греческом переводе стоит слово «экстасис». И во время этого, экстатического, сна Господь и творит жен­щину — из одного из ребр Адама. Только вот реб­ро — по древнееврейски «цела», означает не только кость грудной клетки, кость, тесно со­пряженную с дыханием, с жизнью, но и грань. То есть женщина создана из чего-то крайне со­кровенного, из внутренней сути мужчины, сути, связанной с его дыханием, с его духом, с самой его жизнью. Есть над чем задуматься.

Мы не знаем, как реализовывалось единство мужчины и женщины в раю, памятуя, что это полное единение было, мы вечно стремимся его найти. Но если и находим, то ненадолго. Едине­ние, естественность которого вытекала из всего акта творения мужчины и женщины, здесь, в на­шем мире, мире после грехопадения, всегда ми­молетно, как мимолетно слияние голосов Фредди Меркури и Монсеррат Кабалье в знаменитой «Барселоне» — мгновенье и каждый снова ведет свою партию. Фактически, вся любовная лири­ка только об этом:

Каждому знакома эта трагическая обособлен­ность, но лучше всего, с какой-то царственной яс­ностью, суть проблемы изложила Анна Ахматова:

Вот она — разделенность, трагический раз­рыв, рожденный грехопадением. Так что же та­кое ужасно непоправимое сотворила в раю эта бiсiвa жинка Ева?

С уважением, Мария Городова

Молитва Святому Духу

Царю Небесный, Утешителю, Душе истины,
Иже везде сый и вся исполняяй,
Сокровище благих и жизни Подателю,
прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны,
и спаси, Блаже, души наша.

Трисвятое: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас.
(Читается трижды, с крестным знамением и поясным поклоном)

Краткое славословие ко Пресвятой Троице: Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Молитва ко Пресвятой Троице:
Пресвятая Троице, помилуй нас;
Господи, очисти грехи наша;
Владыко, прости беззакония наша;
Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради.

Аминь!

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 7. Анатомия падения

Мария Александровна Городова

Ваша Anne Bonnet

 
Дорогая Anne, абсолютно согласна с Вашим высказыванием о свободе. Что до сатиров, то их глумливые побасенки человечество, к сожале­нию, слушает уже не одно тысячелетие.

«Змей был хитрее всех зверей полевых, кото­рых создал Господь Бог» (Быт. 3. 1), — начинает повествование об искушении Книга Бытия. Змея, этого «человекоубийцу от начала», называют еще «отцом лжи». Посмотрите, все в Эдеме давало первым людям радость богопричастия. Причем это богопричастие реализовывалось во всем, и только одно «из райских деревьев было исключе­но из адресованного человеку благословения Божия: через вкушения его плодов нельзя прича­ститься Богу», — рассуждает известный совре­менный богослов Христос Яннарас.

«И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2.16-17). Как мы уже писали, отвечая на пре­дыдущее письмо, древнееврейский глагол «йада», переводимый как «познать», означал самое тесное единение с познаваемым объектом — это же слово используется, когда говорится о «познании мужчи­ной женщины». И сама заповедь не столько запрет, сколько предупреждение, констатация факта: вы­брав путь, не благословленный Богом, ты начина­ешь идти дорогой смерти.

И вот змей заводит свою беседу с Евой. Обращение змия именно к женщине не случайно. С одной стороны, Ева сама не слышала заповеди — она была произнесена Господом до сотворения женщины из ребра, из сокро­венной, внутренней грани мужчины. А с дру­гой стороны, именно вот эта максимальная сродственность женщины к внутреннему, со­кровенному, эмоциональному в человеке и делает её испокон веков более уязвимой до­бычей.

Внимательно вчитаемся в дальнейший ди­алог. Он архитипичен, то есть здесь первона­чальная модель грехопадения — каждый из нас, едва ли не ежедневно, повторяет путь, прой­денный некогда Евой. Давайте разобьем это падение на этапы, рассмотрим его анатомию. Итак, «И сказал змей жене: подлинно ли ска­зал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?» (Быт. 3. 1). Обратите внимание, змей сеет в Еве сомнение: «подлинно ли сказал Бог?» и одновременно перевирает слова Господа: «не ешьте ни от какого дерева в раю». Ева — реак­ция чисто женская! — не может смолчать, она вступает в разговор с «отцом лжи». Но так как сама она точной формулировки заповеди не слышала, то тут же искажает слова Господа, ужесточая Господнюю заповедь. «И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, толь­ко плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, что­бы вам не умереть» (Быт. 3. 2-3), — видите эту фразу, добавленную Евой «от себя», — «и не прикасайтесь к ним». Дьяволу только этого и надо — Ева, еще только начав общение с ним, уже вступает на путь лжи. Святые не случайно категорически советуют не заводить диалогов с греховными помыслами, всеваемыми в нас дьяволом. С «человекоубийцей от начала» опасно вести прения.

«И сказал змей жене: нет, не умрете, — здесь у нас полуложь, полуправда — прием, обычный для врага рода человеческого, — но знает Бог, — продолжает свою уже откровенную клевету са­тана, — что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3. 4-5). И тут уже прямой навет. И дальше важно: Ева не находит­ся, что ответить. А раз так, значит, она, молчали­вым согласием, уже принимает клевету на Го­спода. И это, невидимое глазу принятие хулы на Господа, минутное, пусть неосознанное, едино­мыслие с диаволом и становится первым шагом ко греху. Ева меняется - в ней происходят губи­тельные изменения, причем достаточно быстро. Следующий стих Книги Бытия констатирует: «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, по­тому что дает знание; и взяла плодов его и ела...» (Быт. 3. 6)

Спасибо за интересное письмо, с уважением, Мария Городова

Молитва 8, ко Господу нашему Иисусу Христу, из молитв на сон грядущим

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 9. Пустая колыбель, или Игра по имени «Жизнь»

Мария Александровна Городова

 
Здравствуйте, Евгений! После выхода в свет фильма «Матрица» ситуации, когда жизнь пута­ют с виртуальной реальностью, перестали быть редкостью. Хотя на мой вкус вы все сильно упрощаете — и Бога (он не геймер, гамающий, т. е. играющий, в «Жизнь»), и человека (даже первый, Адам — не юнит), и саму жизнь. А что­бы Вы разобрались во всем, предлагаю вместе расписать сценарий Игры под названием Тво­рение.

А. Итак, на шестой день Творения мира, по­сле создания неба и земли, растительности и животных, Бог приступает к человеку (буду на­зывать его все-таки «adam» — человек, а не юнит). Акт творения человека — явление ис­ключительное, отличное от актов творения остальных объектов мира, в том числе и живот­ных.

B. Исключительность создания человека в том, что план создания звучит так: «сотворим его по образу Нашему и подобию Нашему». А когда рассказывается, как происходило создание, фраза «подобие Божье» уже не фигурирует.То есть Бог наделяет Адама такими свойственными Ему Самому качествами, как бессмертность, свобода воли, разумность, которые проявляются в человеке способностью к мысли, способностью к речи, способностью к творчеству (нет, Евгений, мне все-таки очень хочется написать здесь после каждого свойства «Классно!»), личностной основой бытия, тягой к добру, способностью любить (а здесь можно было бы написать «Нереально классно!»). Это образ Божий в человеке — основа его личности, созданная Богом. А вот стать подобием Бога человек должен сам. Это и есть задача, поставленная Господом перед человеком.

C. Адам творится из праха земного, и становится он душою живою не тогда, когда ему написали код движка. А после того, как Бог вдохнул ему «дыхание жизни», то есть после действия высокой интимности, близости, доверия. Изначальное единство мужчины и женщины (которая еще не создана, ее свойства еще не расписаны) утверждается самим замыслом.

D. Господь благословляет созданное и дает две заповеди. Благословение — это сообщение Божественной благодати — нетварной, идущей от Бога энергии (силы), соединяющей человека с Богом. Первая заповедь, данная Богом: «пло­дитесь и размножайтесь, и наполняйте зем­лю». С ней, Евгений, надеюсь, все понятно. Вто­рая: «и обладайте землею, и владычествуйте над всяким животным» — не только передает чело­веку власть над тварным миром, но и делает его ответственным за его судьбу. В Божьем мире власть и ответственность неразделимы.

E. Бог создает рай, растущее в раю приятнона вид и хорошо для пищи, в центре рая — де­рево жизни и дерево познания добра и зла.

F. Господь поселяет в рай Адама, чтобы он возделывал сад и хранил его (третья заповедь). Только не подумайте, что перед нами игра «Ферма». Человек был создан Богом не для выращивания виртуальных кабачков и накопления агробаксов.

G. Сразу после заповеди возделывания сада Эдем, Бог произносит заповедь четвертую, ключевую — «от всякого дерева можешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь, потому что в день, в который ты от него вкусишь, смертью умрешь». Исполнение этой заповеди и было бы шагом к обожению.

Н. Как часто бывает со сложными играми, рано или поздно приходится решать философ­ские проблемы. Как говорят программеры, «раз­беремся с терминологией». Итак, что такое дере­во добра и зла? Точка, необходимая для выраже­ния человеком выбора (точка выбора)? Препят­ствие? Условие перехода на другой уровень?

В конце концов проверка на вшивость (я, Твой Создатель, сказал тебе не ешь, посмотрим, как ты поступишь)? Что ж, Евгений, давайте рассуж­дать. Свое любимое создание, перед которым стоит задача стать подобием Божьим, Бог поме­щает в рай — своего рода колыбель. Здесь венец творенья должен пройти созревание: все в раю благословлено для человека. Всё соединяет его с Богом. Всё, кроме дерева запрета. Соединение Адама с Богом в раю не умозрительное, оно про­исходит через пищу, вкушение плодов рая. И сама жизнь в раю, цель которой обожение, и есть общение с Богом (помните, мы говорили о бла­гословении?). Но мир больше, чем рай. В мире есть стихии, хоть и созданные Богом и даже под­властные Ему, но губительные для младенчески юного Адама. А есть даже и такие, которые в су­ществующем виде Богом не созданы. Зло, на­пример. Бог зла не сотворял, но оно явилось следствием свободы, которую Он дал своим тво­рениям — Ангелам, свободы столь великой, что она простирается до возможности отрицания Самого Создателя. Дьявол — противник Госпо­да, и есть такой отрицатель, первый избравший путь против своего Творца.

Но, повторюсь, не только стихия зла опасна для младенца Адама (младенца в духовном смысле, он еще только начал свое развитие, он еще в колыбели). И Бог предупреждает об этом. Вы знаете, Евгений, если бы Ева не соблазни­лась, заповедь запрета осталась бы всего лишь предложением, повествующим о том, что есть два пути развития: путь с Богом, путь послуша­ния Ему, путь жизни. И путь иной, ведущий к смерти. Зная, что случилось потом, мы можем сказать, что заповедь была предостережением. Трагичной ее сделал поступок Евы, свершивше­еся искушение.

I. Создатель приводит к Адаму животных, чтобы он нарек им имена. С одной стороны, это познание Адамом сущности каждого из них, с другой — утверждение власти над ними. С тре­тьей — констатация ответственности человека над тварным миром. Еще раз.

J. При познании сущностей всего живого об­наруживается, что среди всего многообразия нет подобного Адаму, нет помощника ему. Такое одиночество оценивается Богом категорией «не хорошо». Создается женщина. Способ её созда­ния несет в себе глубокие смыслы. Для женщи­ны берется сокровенная, внутренняя, сердце­винная грань мужчины. Евгений, предлагаю Вам самостоятельно подумать, какие качества и свойства это определяет.

К. Адам впервые проявляет активность, произнеся «вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа». И дальше неожиданное: «Пото­му оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей», и будет «плоть еди­на». И были Адам с Евой наги, и не стыдились. Стыд — первое чувство, упоминаемое в Библии.

L. Появляется змей. Хитрее всех зверей по­левых, он атакует Еву. Диалог соблазна постро­ен на том, что змей, мешая ложь с правдой, обе­щает: «Вкусив плод, вы не умрете, наоборот, у вас откроются глаза ваши, и вы станете как боги, знающие добро и зло». И на клевете: «Бог запре­щает вам вкушать, боясь, что вы станете как он». Сам факт вступления в диалог с дьяволом уже ведет к изменению природы человека. На­чиная разговор со змием, затем молчаливо со­глашаясь с клеветой на Господа, Ева меняется. Запретный плод начинает казаться ей и вкус­ным, и красивым, и вожделенным. Она вдруг на­чинает надеяться, что съев его, станет «как боги». Ева стремительно отпадает от Бога. И падает. Сначала только внутри себя, в желаниях, а по­том и действием. Ее попытка стать богом вопре­ки Богу, мимо Него — магия. Не путь обожения вместе с Богом, а воровство. Ева искушается. Ева дает плод Адаму. Точка выбора становится точкой невозврата. Fatal error.

М. Евгений, каким был бы сценарий, прого­ни Ева змия прочь, нам не ведомо. Поэтому дальше все трагично. Для всех.

N. Выбор пути, не благословенного Богом, приводит к катастрофе. Отпав от источника жиз­ни, человек становится смертным — вот итог из­менений его природы. Смерть — это разрыв. Ко­нечная точка в том, что было задумано как беско­нечность. Как благословенный бесконечный путь возрастания в Боге — обожение.

О. Своим падением Адам совлекает за собой в смертность весь мир (вспомнили о власти над ним и ответственности?) Отныне всякая тварь в мире страдает и мучается. Но и сам Адам этому миру уже не властитель. Теперь человек будет со скорбью питаться от земли, тернии и волчцы она произрастит человеку.

Р. Еще одно последствие — трещина, кото­рая пролегла между людьми. Съев запретный плод, первые люди увидели, что они наги, им стало стыдно. У них действительно открылись глаза, но они обрели видение разрывов, разделенностей. Так появляется ощущение другого. Тот, кто был с тобой плотью единой, становит­ся чужим. Много позже Сартр скажет: «Ад — это другой». Другой смотрит на тебя. И Адам с Евой делают себе опоясания.

Q. Еще один разрыв — разрыв с Богом. Адам слышит голос Бога уже не в своем сердце, а во­вне. Причем эта потеря единения с Отцом так велика, что бедный грешник думает, что может спрятаться от Всевидящего в деревьях рая. От­крывшиеся глаза Адама скрывают от него Бога. Вот какое зрение предлагает человеку дьявол.

R. Попытка спрятаться от Бога свидетель­ствует и о помраченности самого Адама. Разлад внутри человека — еще одно последствие грехо­падения. И эти два возникших диссонанса — разрыв связи человека с Богом и разлад в самом человеке — взаимообусловленны. Когда Бог призывает Адама к покаянию, тот воспринимает слова Божьей любви не как возможность, пока­явшись, припасть к ногам Создателя, вернуться к Нему, нет. Адам видит в словах Бога обвине­ние и в ответ перекладывает вину на Еву. Чув­ства вины и страха — тоже симптомы разлада в человеке, поврежденности его природы.

S. Изменение природы человека таково, что отныне он нуждается в телесности. Бог одевает его в нее — делает человеку кожаные одежды. Как следствие той же поврежденности природы, страдания женщины при вынашивании новой жизни и родах.

Т. Изменения природы человека приводят и к искажению взаимоотношений в плоскости пола. До грехопадения эти отношения уклады­вались в формулу всей полноты любви: женщи­на была создана из сокровенного в мужчине, мужчина воспринимал ее как кость от кости, плоть от плоти своей. И сочетал себя с ней как «плоть едина». Отднесь гармония единства ис­кажена, сказано женщине: «к мужу будет влече­ние твое и он будет господствовать над тобою».

U. Змей за то, что он сделал, проклинается Богом. Отныне он будет есть прах во все дни жизни своей, то есть питаться тленным, грехами человеческими. И между ним и человеком про­ляжет вражда.

V. Что есть зло, а что добро, познано. Для того чтобы падшая, страдающая природа чело­века не была увековечена вкушением от древа жизни, человек изгоняется из рая. Бог высылает Адама на землю. Адам возвращается возделы­вать землю, из которой был взят. Отлученность от дерева жизни непреодолима. Бог ставит Хе­рувима с пламенным мечом обращающимся, чтобы преградить Адаму путь к дереву жизни.

W. Все. SOS. Долгие тысячелетия, действи­тельно похожие на игру, которую вы расписали.

X. Но, но, но, Евгений! С первых строк на­шего диздока в наш сценарий вкралась чудо­вищная ОШИБКА! Мы все время не учитывали одно неизвестное. То есть оно было неизвестно вам. X — для вас. И сейчас без этого X никуда.

Y. Евгений, вы еще не догадались, о чем я? Нет? О Любви. Да, отпав от Создателя, человек был обречен на смертность, на тяжкий труд, на страдания. Пропасть, которая пролегла между Богом и человеком, пропасть смерти, человек своими силами преодолеть не мог. И Сам Бог не мог — просто так, переписав программу, переде­лав код, удалив, стерев неудачу из памяти. Как ни странно, Всемогущий не мог. Бог не «Папа» — сильнейший игрок на языке геймеров. Бог — Отец. Все это долгое время разлученности с лю­бимым творением Он страдал вместе с челове­ком, Он скорбел с ним, Он взывал к падшему созданию, Он не оставлял его одного на жесто­ком поле жизни.

Для Бога есть только один способ ответить на наш сигнал бедствия. И Господь посылает в наш, отнюдь не виртуальный, мир Своего Еди­нородного Сына. И Спаситель Своей Крестной смертью, Своим сошествием во ад побеждает смерть, преодолевает пропасть, разверстую гре­хопадением. Своими ранами Он врачует наши язвы. Своими страданиями исцеляет наши стра­сти. Своею Кровью воссоздает растленную при­роду нашу и Своим Воскресением дает нам шанс.

Z. Женя, чем мы ответим на такую Любовь к нам?

Came over

Молитвенный плач преподобного Силуана Афонского

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 11. Путь соблазна

Мария Александровна Городова

 
Здравствуйте, Равиль! Совсем не дело жур­налиста рассуждать о том, в кого вселился бес, письмо иа в кого —нет. Но вот рассказать, как происходит сочетание души человеческой с этой губитель­ной для неё сущностью, думаю, стоит. Тем бо­лее, что я сама обещала это сделать в письме под названием «Бес попутал».

«Внутреннее наше всегда заключено; — то есть закрыто, писал о душе человека святитель Феофан Затворник, — Сам Господь стоит вне и стучит, чтобы отворили. Чем же наше внутрен­нее отворяется? Сочувствием, предрасположе­нием, согласием. У кого все это клонится в сто­рону сатаны, в того он и входит... Что входит са­тана, а не Господь, в этом виноват сам человек». То есть это во власти человека: распахнуть своё сердце для Господа и дать Божественной благо­дати действовать в нас или же в результате сво­ей расположенности к делам «отца лжи» впу­стить его хозяйничать в свою душу. По слову апостола Петра противник наш, «дьявол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить», поэто­му, призывает апостол, «трезвитесь и бодр­ствуйте» (1 Пет. 5. 8).

Так как противостояние бесовским силам — одна из главных тем в творениях Святых отцов, то за два тысячелетия христианства здесь накоп­лен бесценный для всех нас опыт. Сама борьба с силой, препятствующей обожению человека, на­зывается «духовной бранью», или «невидимой бранью», — потому что она невидима для наше­го обычного зрения, а доступна только зрению духовному. Духовной брани посвящены многие тома, написанные воинами Христовыми, то есть теми, кто ведет эту постоянную невидимую ду­ховную битву. Более того, в мире регулярно со­бираются богословские конференции, обобща­ющие опыт в этой сфере, конференции, на кото­рые съезжаются подвижники и выдающиеся умы современности. При этом, — если вдумать­ся, то это поразительно! — основная масса лю­дей, даже грамотных, просвещенных людей, аб­солютно не сведуща в том, что эта за сущность такая — враг рода человеческого и каковы его возможности в нападках на нас. Мы черпаем свои представления об этой губительной силе из голливудских ужастиков, создавших своего рода мифологию нечисти, или же из опусов рас­плодившихся донельзя проходимцев, как бы они себя ни называли: колдуны, знахари-целители (в пятом поколении, естественно), экстрасенсы, парапсихологи, магистры черно-белой магии и прочие хироманты...

Меж тем информация о том, как бес прони­кает в душу, каковы механизмы этого внедре­ния, и может ли человек что-то противопоста­вить этой погибельной агрессии, жизненно важ­на для каждого из нас. Итак, дайджест святооте­ческого учения о невидимой брани с «человеко­убийцей от начала».

Первое: грех, совершенный нами, открывает нашу душу для дьявольского воздействия. Дья­вол укрепляется в душе по мере нашего укоре­нения во грехе. Как отмечают Святые отцы, одержимость бесами вовсе не обязательно след­ствие каких-то экстраординарных грехов, часто вселение дьявола является результатом укоре­ненности в пороках обыденных, распространен­ных, банальных: гнев, зависть, раздражитель­ность, злословие, равнодушие к чужой беде, ко­рысть, стяжательство...

Второе: грех входит в душу не одномомент­но, а поэтапно. И знание этих этапов проникно­вения греха в душу человека очень важно. Пото­му что здесь и пролегает линия борьбы с лука­вой силой, борьбы, ограждающей нашу душу от губительного воздействия бесов. И, Равиль, кстати, — граница ответственности человека за то, что он делает.

Каковы же эти этапы проникновения греха в нас? Первый этап называется прилог. В челове­ке возникает легкое, не всегда осознанное и кон­кретизируемое желание, соблазн, помысел: «Ах, какая фигура у этой женщины...», или «Класс­ная тачка, мне бы такую!» «Да тут, я смотрю, де­нег немерено...», или «Когда же этот ребенок прекратит орать?» «Эта училка меня задолбала!» «А бабка нехило устроилась, квартирка у неё что надо!..» Вариантов множество. И неслу­чайно я во всех этих примерах ставлю многото­чие. Прилог — это в большей степени неоформ­ленное мыслью желание, соблазн, возникший при виде привлекательной женщины, шикарно­го автомобиля, толстенной пачки купюр или, наоборот, раздражающего крика ребенка, осточертевшей требовательности учительницы, на­глого замечания обидчика...

Человек, как учат Святые отцы, не несет от­ветственности за прилог. Человек не виновен в возникновении у него прилога. Прилог — это внешнее, помысел, принесенный извне, от беса. Говорят, что даже святые до конца своей жизни были искушаемы прилогами. Прилог не являет­ся грехом, и, кстати, в нем не надо исповедовать­ся. Это только первое, легкое касание греха души человеческой, и отнюдь не каждый, кто за­смотрелся на роскошную машину, затем поду­мает: «Да, хорошо бы такую угнать».

Рождение в голове этой мысли и будет сле­дующим этапом проникновения греха в челове­ка. Этот этап называется сочетание. То есть че­ловек сочетается с греховным помыслом, он впустил его в себя. Воля человека, не заметив­шая коварного пришельца, пропускает его внутрь, в недра души. Мысль, не остановленная трезвенным вниманием к тому, что за помыслы к тебе приходят, развивается дальше. Прель­стившийся начинает рассматривать варианты того, как лучше угнать машину, а его чувства при этом коварно рисуют соблазнительные кар­тинки: «Как лихо я рассекаю на этой новенькой тачке!» Или, например, «Как здорово я заживу в этой квартире, когда надоедливой и никому не­нужной старухи не станет...» Вот этот, следую­щий, этап проникновения греха, сиречь дьявола, в душу человека называется соизволение. Соизволение, потому что на этом этапе человек уже согласился с греховным помыслом, его воля уже порабощена греховному желанию, грех превра­тился в реальную цель, мозг ищет варианты её осуществления, и человек услаждается возмож­ностью совершения вожделенного. И если на предыдущих этапах проникновения греха, на этапах прилога и сочетания, грех еще нетрудно пресечь, остановить, не впустить в глубины души, хотя бы просто переключив свое внима­ние и мысли на что-то более достойное, то на стадии соизволения остановить грех гораздо труднее. Потому что он поработил себе уже и мысли человека, и его чувства.

Следующий этап — борьба. Вокруг этого драматичного этапа жизни души закручены ве­личайшие произведения литературы. «Я люблю Алексея, но сын Сережа, но Каренин, но чувство долга, но свет!..» — Равиль, догадываетесь, отку­да это? Или, «старуха процентщица глупа, глу­ха, больна, жадна, зла и заедает чужой век, мучая у себя в работницах свою младшую сестру, но...»

Святые отцы пишут, что на этом этапе, на этапе борьбы, человеку самому уже почти невоз­можно противиться всеянному в его душу греху. Борьба может быть долгой, мучительной или короткой, но грех, допущенный до этой стадии, обязательно победит. Он непременно будет реа­лизован как поступок. Потому что возникает со­стояние плененности грехом, и сам человек, без помощи Господа, избавиться от этого состояния письмо и не может. Только Божья благодать способна це­лить душу, пораженную грехом до такой степе­ни. Но если человек не обращается за помощью к Богу, если он, в результате плененности, не ви­дит своего греха в себе и потакает своим грехов­ным устремлениям, в нем развивается грехов­ный навык.

Душа, имеющая навык ко греху, предается ему уже без борьбы, стремительно. Так, к приме­ру, если человек потакает греху гнева в себе, то вскоре его душа будет впадать в состояние аф­фекта мгновенно. И на это время именно грехов­ная страсть будет господствовать в ослепленном гневом человеке. Человек уже не будет сам себе хозяином. И кто, как вы думаете, будет в это вре­мя ему господином?

Укорененный грех становится страстью, и ее мятежное горение в буквальном смысле слова начинает терзать душу. Излечить в себе грехов­ную страсть, этот серьезный недуг души, не об­ращаясь к помощи Божьей, человек самостоя­тельно не может. Значит ли это, Равиль, что он не несет за неё ответственность. Конечно, несет. Но насколько непосильна для самого человека эта ноша!

И тут, Равиль, проблема в следующем. Если человек не сформирован как личность, если у него размыты понятия добра и зла, если он не способен осознать свои желания, оценить их, рассмотреть губительность некоторых из них, если его воля неразвита и он не может сказать себе «нет», если грех — привычное состояние его души, настолько привычное, что он усыпил совесть (а совесть называют голосом Божьим в человеке!), если он не ведает, что в трудные мо­менты можно обратиться к Отцу Небесному, если человек находится на таком этапе духовно­го развития, этот человек пролетит от точки А — точки появления прилога, в точку В — место, где он сам себе уже не хозяин, а лишь игрушка в ру­ках дьявола, со скоростью, достойной нашего стремительного века.

Спасибо за вопрос, с уважением, Мария Городова

Молитвенное прошение о помощи Божией в исправлении жизни иутверждении в добродетели святого праведного Иоанна Кронштадтского

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 13. Обманная страна

Мария Александровна Городова

 
Здравствуйте Георгий! Спасибо, что читаете что либо кроме записей на стене ВКонтакте. Но знаете, Георгий, я не могу согласиться с вашей трактовкой фильма «Жестокий романс». Глав­ный герой фильма (а значит и пьесы Н. Остров­ского «Бесприданница») искренно влюблен в Ларису. Причем это действительно влюблен­ность, а не любовь, и именно поэтому Паратову так легко предать и свое чувство, и девушку. Мне кажется, прочитав пьесу, можно научиться различать нюансы влюбленности. Вот влюблен­ность, соединенная с желанием обязательно овладеть объектом вожделения (Паратов), вот влюбленность, смешанная с самолюбием и жаж­дой власти над тем, в кого влюблен, с желанием утвердиться в чужих глазах (Карандышев), а вот влюбленность горячая, даже точнее горячеч­ная, не знающая и не желающая знать ничего, кроме испытываемого чувства (Лариса). И это все — разные оттенки одного состояния.

Что же касается любви, то утверждение, что любовь — это обман, можно услышать не только в романсе героини Ларисы Гузеевой. «Любовь — обманная страна, и каждый житель в ней обман­щик». Помните, знакомые по школьной литера­туре страницы «Войны и мира», в которых рас­сказывается про старый дуб, который «серди­тым и презрительным уродом стоял между улы­бающимися березами»? Который только «один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца»?

«Весна, и любовь, и счастие! — как будто го­ворил этот дуб, - и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задав­ленные мертвые ели, всегда одинокие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они — из спины, из бо­ков; как выросли — так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам». Помните, как князь Анд­рей Болконский, глядя на старый дуб, пришел к «успокоительному и безнадежному заключе­нию»: «Пускай другие, молодые, вновь подда­ются на этот обман, а мы знаем жизнь, - наша жизнь кончена!»

Но происходит нечто неуловимое: улыбка, предназначенная не тебе, шуршание шелка жен­ского платья, быстрый взгляд, россыпь девичье­го смеха, легкое дыхание и случайно подслу­шанный разговор в лунную ночь — зарождение любви всегда тайна! — и встреча с ликующим биением жизни юной Наташи Ростовой меняет все. В душе князя Андрея, пишет Толстой: «вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни», что он чувствовал «себя не в силах уяснить себе свое состояние».

Да, что там князь Андрей! Георгий, обратите внимание, как тонко и образно Лев Николаевич подчеркивает глубинную связь таких явлений, как весна и любовь, одинаково несущих в себе пробуждение к жизни, обновление, преображе­ние и раскрытие себя навстречу Божьему миру!

«Старый дуб, весь преображенный, раски­нувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недо­верия и горя, - ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, - и всё это вдруг вспомнилось ему.

«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окон­чательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девоч­ка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и что­бы все они жили со мною вместе!»

Георгий, я понимаю, что роман «Война и мир» изучают в школе, но попробуйте его пере­читать для себя, прочитать не как книгу, кото­рую надо обязательно «пройти», чтобы сдать ЕГЭ, а как книгу, которая расскажет вам о че­ловеке, о том, что происходит в его сердце. В том числе и тогда, когда он любит. В мировой литературе нет более точного описания про­цесса зарождения любви и той радости обнов­ления, которую несет пробуждение этого чув­ства. И дальше, на протяжении всего романа, Лев Николаевич с удивительной глубиной и точностью гениального художника прозревает те движения души, которые происходят в лю­дях с момента зарождения любви до той мину­ты, когда эта любовь достигает своей вершины, своего пика.

Вот эгоистичная, едва ли не брезгливая закры­тость князя Андрея. Но даже под этой защитной броней эгоизма дремлет живущая в каждом чело­век потребность в любви. Вот Лев Николаевич приоткрывает нам тайну зарождения этого чув­ства. Потом влюбленность — только как первая фаза любви, называемая иногда еще стадией оча­рования, а иногда «опьяненностью», когда, как пи­шет русский философ, богослов и поэт Владимир Соловьев, другой видится существом идеальным, видится «глазами любви». «Всем известно, что при любви непременно бывает особенная идеали­зация любимого предмета, который представляет­ся любящему совершенно в другом свете, нежели в каком его видят посторонние люди.... дело тут не в особенной только нравственной и умственной оценке, а еще в особенном чувственном восприя­тии: любящий действительно видит, зрительно воспринимает не то, что другие. И для него, впро­чем, этот любовный свет скоро исчезает, но следу­ет ли отсюда, что он был ложным, что это была только субъективная иллюзия?» — спрашивает Соловьев.

Ответ на этот вопрос, Георгий, я оставлю на потом, а пока скажу, что данные современной науки никак не противоречат словам богослова, написанным более столетия назад. Физиологи и биохимики объясняют чувство радости, подъе­ма и полета, испытываемое влюбленными, тем, что у влюбленных вырабатываются эндорфины и энкефалины. Эти же вещества ответственны за снижение критичности и выключение чув­ства страха — вот оно, бесстрашие любви! — а, заодно, «гормоны счастья» снижают утомляе­мость, делают обмен веществ интенсивней, по­вышают иммунитет. Казалось бы, тайна зарож­дения любви раскрыта. Правда, Георгий, пока еще никому не удалось объяснить, почему у Ан­дрея Болконского на Наташу Ростову эти самые эндорфины и энкефалины вырабатывались, а на Соню, к примеру, нет.

Итак, начальная стадия любви — влюблен­ность — похоже, действительно, обман. К тому же не просто обман, а обман, таящийся в самом организме влюбленного и имеющий серьезную биохимическую базу: эндорфины образуются в головном мозге (отсюда приставка «эндо», то есть «внутри») и родственны по строению и дей­ствию морфинам, то есть опиатам...

Но не будем спешить с выводами. Влюблен­ный — не наркоман. Любовь — дар Божий лю­дям. Способность любить — показатель чистоты сердца и его неповрежденности греховными страстями. Так зачем же тогда человеку дана Го­сподом эта любовь, эта влюбленность, эта спо­собность вспыхивать на чужой взгляд, загорать­ся от случайно брошенной фразы, промелькнув­шего силуэта?..

Недавно, как сообщает The Daily Telegraph, администрация одной из поисковых систем Ин­тернета составила рейтинг «неотвеченных во­просов». Было проанализировано около милли­арда вопросов, заданных пользователями поис­ковика за последние десять лет. Как оказалось, самый популярный вопрос, остающийся без от­вета, — «В чем смысл жизни?» На втором месте: «Есть ли Бог?» Потом идут вопросы про блон­динок и инопланетян — куда же без этого? А по­том, наш с вами: «В чем смысл любви?»

Вбейте в любой русский поисковик эту фра­зу — «смысл любви» — и на мониторе появится работа выдающегося богослова, философа и поэта Владимира Сергеевича Соловьева. По мне­нию философа Николая Бердяева, лучшее, что написано о любви. Одна из тех книг, к которой, Георгий, возвращаются, и не раз, на протяжении всей жизни. Как и к «Войне и миру» Льва Нико­лаевича Толстого, кстати.

Еще раз спасибо за письмо, с уважением, Мария Городова

Молитва об отроке неудобоучащемся (плохо учащемся)

Господи Иисусе Христе Боже наш, вселивыйся в сердца двунадесятых апостолов нелице­мерно, благодатию Всесвятаго Духа, сошедшаго в виде огненных язык, и сих устне отверзый, и начаша глаголати иными языки: Сам Господи Иисусе Христе Боже наш, ниспосли Того Духа Твоего Святаго на отроча сие (имя): и насади во ушеса сердца его Священныя Писания, яже рука Твоя пречистая на скрижалех начерта законоположнику Моисею, ныне и присно и во веки ве­ков. Аминь.

Краткая молитва за детей

Господи, Иисусе Христе, буди милость Твоя на детех моих (имена), сохрани их под кровом Твоим, покрый от всякаго лукаваго похотения, отжени от них всякаго врага и супостата, отвер­зи им уши и очи сердечныя, даруй умиление и смирение сердцам их. Аминь.
 

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 17. Колыбель на ветру

Мария Александровна Городова

Здравствуйте, Елена Владимировна! Я тоже не буду про математику, телевидение, культурную катастрофу 90-х и ЕГЭ. Давайте лучше поговорим о том, какие основы стоит закладывать в молодых.

Юность можно считать духовной колыбе­лью личности. Именно в этот опасный период активно идет ее формирование. Внешне это про­является в том, что у юных происходит самоо­пределение — половое, ролевое, социальное. А также национальное, культурное, смысловое, и что особенно важно, ценностное. Отсюда кон­фронтация с другими поколениями и тяга к ком­паниям сверстников. Идет идентификация.

И вот удивительно, именно на этом этапе незрелости, неоформленности, неопытности человек бывает максимально открыт этому миру. Как ни в какой другой период жизни. С бесшабашным азартом юность ныряет в этот мир — как сорвиголова с тарзанки, и также не­осторожно распахивает себя миру. Причем ко­кон целомудрия — этот естественный спаса­тельный круг, которым Господь наделяет каж­дого, к этому времени многими уже бывает безжалостно изодран. Возможно, становление личностных качеств и должно происходить в столкновении с миром, на ветру жизни. Воз­можно. Тогда принципиальную важность при­обретает то, каков этот мир.

И тут прямые аналогии с младенцем. Дитя, выходя на свет Божий из теплой, уютной утро­бы матери, нуждается в защите. Для новорож­денного весь мир таит опасность — и жар, и хо­лод, и инфекции, и обилие питания, и его ску­дость... Но духовное формирование тоже нужда­ется в пестовании. И что делать, если мир, в котором должны вызревать сердца и души наших детей, сам содрогается от безумных порывов?

Церковь всегда считала юность опасным пе­риодом жизни человека. Царь Давид, святой и пророк, взывал к Господу: «Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай; по милости Твоей...» (Пс. 24. 7). А святой праведный Иов, в минуту отчаяния, и вовсе упрекал Бога: «... Ты... вменяешь мне грехи юности моей... — гонишься по следам ног моих» (Иов 13. 26-27).

Так что же происходит с юными? Проблему изучают ученые разных профилей. Физиологи отмечают особенную обнаженность восприятия и реакций. Эндокринологи говорят о гормональ­ных бурях. Сексологи — о напряженном полы­хании пола. Свой взгляд у психологов, социоло­гов, генетиков. К исследованию вопроса привле­кается даже лингвистика и математическое мо­делирование. Но интереснее всего свидетельствования самих юношей, переросших взрывоо­пасную стадию.

Или вот такие:

Причем, Виктор Цой, поющий про голову, которая следует ЗА ногами и руками, не менее точен, чем Александр Сергеевич Пушкин в опи­сании демона, отравляющего своим злобным ядом чистую душу юности.

Как ни странно, честных свидетельствований того, какие пожары полыхают внутри молодого создания, за всю историю человечества оставле­но не так уж и много. По-видимому, нам проще забыть демонов, обуревавших нас в младые годы, чем, сгорая от стыда, вспоминать то, что мы тогда наделали или только могли совершить...

И все-таки исповеди, предельно откровенно рассказывающие о том, что происходит в этом возрасте с душой и телом, есть. Вчитаемся в одну из них. Она ценна не только анализом происходящего в молодом человеке, но и тем, что беспощадно оценивает мир, в который он вхо­дит. Мир, нисколько не обеспокоенный тем, что­бы уберечь и защитить входящего в него. Итак, блаженный Аврелий Августин. «Исповедь».

Елена Владимировна, вот рассказ о школе и лицемерии мира взрослых: «Меня и отдали в школу учиться грамоте. На беду свою я не пони­мал, какая в ней польза, но если был ленив к уче­нию, то меня били... У меня, Господи, не было недостатка ни в памяти, ни в способностях, ко­торыми Ты пожелал в достаточной мере наде­лить меня, но я любил играть, и за это меня на­казывали те, кто сами занимались, разумеется, тем же самым. Забавы взрослых называются де­лом, у детей они тоже дело, но взрослые за них наказывают, и никто не жалеет ни детей, ни взрослых. Наставник, бивший меня, занимался не тем же, чем я? Если его в каком-нибудь во­просике побеждал ученый собрат, разве его меньше душила желчь и зависть, чем меня, ког­да на состязаниях в мяч верх надо мною брал то­варищ по игре?..

Господи Боже мой, я грешил... я тешил свой слух лживыми сказками, которые только разжи­гали любопытство, и меня всё больше и больше подзуживало взглянуть собственными глазами на зрелища, игры старших (гладиаторские игры и цирковые скачки, которые устраивали высшие городские магистраты — М. Г.). Те, кто устраи­вает их, имеют столь высокий сан, что почти все желают его для детей своих, и в то же время охотно допускают, чтобы их секли, если эти зре­лища мешают их учению; родители хотят, чтобы учение дало их детям возможность устраивать такие же зрелища».

А вот о том, чему учили подростков Древне­го Рима: «Посмотри, Господи, как тщательно со­блюдают сыны человеческие правила, касаю­щиеся букв и слогов, полученные ими от преж­них мастеров речи, и как пренебрегают они от Тебя полученными непреложными правилами вечного спасения. Если человек, знакомый с этими старыми правилами относительно зву­ков, произнесет вопреки грамматике сло­во homo без придыхания в первом слоге, то люди возмутятся больше, чем в том случае, если, во­преки заповедям Твоим, он, человек, будет нена­видеть человека. Ужели любой враг может ока­заться опаснее, чем сама ненависть, бушующая против этого врага? Можно ли, преследуя дру­гого, погубить его страшнее, чем губит вражда собственное сердце?..

Вот на пороге какой жизни находился я, не­счастный, и вот на какой арене я упражнялся. Мне страшнее было допустить варваризм, чем остеречься от зависти к тем, кто его не допустил, когда допустил я... Как я был мерзок тогда, если даже этим людям доставлял неудовольствие, без конца обманывая и воспитателя, и учителей, и родителей из любви к забавам, из желания по­смотреть пустое зрелище, из веселого и беспокойного обезьянничанья. Разве я не делал дру­гим того, чего сам испытать ни в коем случае не хотел, уличенных в чем жестоко бранил? А если меня уличали и бранили, я свирепел, а не усту­пал.

И это детская невинность? Нет, Господи, нет! позволь мне сказать это, Боже мой. Всё это одинаково: в начале жизни — воспитатели, учи­теля, орехи, мячики, воробьи; когда же человек стал взрослым — префекты, цари, золото, поме­стья, рабы, — в сущности, всё это одно и то же, только линейку сменяют тяжелые наказания. Когда Ты сказал, Царь наш: «Таковых есть Цар­ство Небесное», Ты одобрил смирение, символ которого — маленькая фигурка ребенка».

Зов плоти. «В шестнадцатилетнем возрасте своем, прервав по домашним обстоятельствам школьные занятия, жил я вместе с родителями на досуге, ничего не делая, и колючая чаща моих похотей разрослась выше головы моей; не было руки выкорчевать ее. Наоборот, когда отец мой увидел в бане, что я мужаю, что я уже в одежде юношеской тревоги, он радостно сообщил об этом матери, словно уже мечтал о будущих вну­ках, радуясь опьянению, в котором этот мир за­бывает Тебя, Создателя своего, и вместо Тебя любит творение Твое, упиваясь невидимым ви­ном извращенной, клонящейся вниз воли.

... Туман поднимался из болота плотских же­ланий и бившей ключом возмужалости, затума­нивал и помрачал сердце мое, и за мглою похотиуже не различался ясный свет привязанности. Обе кипели, сливаясь вместе, увлекали неокреп­шего юношу по крутизнам страстей и погружа­ли его в бездну пороков... Кто упорядочил бы скорбь мою, обратил бы мне на пользу ускольза­ющую прелесть всякой новизны, поставил бы предел моим увлечениям? Пусть бы о берег су­пружеской жизни разбилась буря моего возрас­та, и если уж не может в нем быть покоя, пусть бы удовлетворился я рождением детей, согласно предписаниям закона твоего, Господи!..

Мои близкие не позаботились подхватить меня, падающего, и оженить; их заботило толь­ко, чтобы я выучился как можно лучше говорить и убеждать своей речью. Кто не превозносил тогда похвалами моего земного отца за то, что он тратился на сына сверх своих средств, предо­ставляя ему даже возможность далеко уехать ради учения. И в то же время этот отец не обра­щал никакого внимания, каким расту я перед Тобою и пребываю ли в целомудрии, — лишь бы только в красноречии был я прославлен»

Елена Владимировна, а вот о матери, свер­стниках, гражданской жене: «Мать моя хотела, чтобы я не распутничал, и особенно боялась свя­зи с замужней женщиной, — я помню, с каким беспокойством уговаривала она меня наедине, мне стыдно было ее слушаться. Я стремглав катился вниз, ослепленный настолько, что мне стыдно было перед сверстниками своей малой порочности. Я слушал их хвастовство своими преступлениями; чем они были мерзее, тем боль­ше они хвастались собой. Мне и распутничать нравилось не только из любви к распутству, но и из тщеславия. Боясь порицания, я становился порочнее, и если не было проступка, в котором мог бы я сравниваться с другими негодяями, то я сочинял, что мною сделано то, чего я в действи­тельности не делал, лишь бы меня не презирали за мою невинность и не ставили бы ни в грош за мое целомудрие».

А это про воровство. И не только: «По сосед­ству с нашим виноградником стояла груша, отягощенная плодами, ничуть не соблазнитель­ными... Негодные мальчишки, мы отправились отрясти ее и забрать свою добычу в глухую пол­ночь; по губительному обычаю наши уличные забавы затягивались до этого времени.

Мы унесли оттуда огромную ношу не для еды себе; и мы готовы были выбросить ее хоть свиньям, лишь бы совершить поступок, который тем был приятен, что был запретен. Вот сердце мое, Господи, вот сердце мое, над которым Ты сжалился, когда оно было на дне бездны. Пусть скажет Тебе сейчас сердце мое, зачем оно искало быть злым безо всякой цели. Причиной моей испорченности была ведь только моя испорчен­ность. Она была гадка, и я любил ее; я любил по­гибель; я любил падение свое...

Что извлек я, несчастный, из того, вспоминая о чем, я сейчас краснею, особенно из того воровства, в котором мне было мило само воровство и ничто другое? Насколько я помню мое тогдашнее состо­яние духа, я один не совершил бы его; один я ни­как не совершил бы его. Следовательно, я любил здесь еще сообщество тех, с кем воровал. О, враже­ская дружба, неуловимый разврат ума, жажда вре­дить на смех и в забаву! Стремление к чужому убытку без погони за собственной выгодой, а про­сто потому, что говорят: «пойдем, сделаем», и стыдно не быть бесстыдным!»

О форумах и совратителях: «Тянули меня к себе и те занятия, которые считались почтен­ными: я мечтал о форуме с его тяжбами, где бы я блистал, а меня осыпали бы похвалами тем боль­ше, чем искуснее я лгал. Я был первым в ритор­ской школе: был полон горделивой радости и дут спесью.

Господи, Ты знаешь это, я не принимал ни­какого участия в «опрокидываниях», которыми занимались «совратители» (это зловещее дьявольское имя служило как бы признаком утонченности). («Опрокидыватели» — люди, опрокидывавшие установленные нравственные понятия — М. Г.) Это было дерзкое преследова­ние честных новичков, которых они сбивали с прямого пути, так, забавы ради, в насыщение своей злобной радости. Нет деяния, больше уподобляющегося деяниям дьявольским. Сна­чала они были сами, конечно, совращены и раз­вращены, соблазняемые втайне и осмеянные лживыми духами в самой любви своей к осмея­нию и лжи»...«Поздно полюбил я Тебя! — с болью воскли­цает святой! — Вот Ты был во мне, а я — был во внешнем и там искал Тебя... И Ты простер руку Твою с высоты и «извлек душу мою» из этого глубокого мрака, когда мать моя... оплакивала меня перед Тобою больше, чем оплакивают ма­тери умерших детей».

Елена Владимировна, читаешь книгу этих долгих поисков Бога, книгу, написанную шест­надцать веков назад, и понимаешь, что движе­ния души за это время не изменились. Так же, как способы обучения, забавы подростков, гре­хи, сжигающие души. Может быть, боль матерей по своим заблудшим детям не всегда помнит про молитву так, как помнила о ней благочести­вая христианка Моника — мать блаженного Ав­густина. Ну, и мир, мир, в который выходят наши дети, он тоже изменился. Как пишет аме­риканский психолог Филип Райе, средний со­временный ребенок к четырнадцати годам уже увидел на телеэкране 18 тысяч убийств.

Елена Владимировна, спасибо за содержательное письмо, с уважением, Мария Городова

Молитва за детей и за крестников, архимандрита Иоанна (Крестьянкина)

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 19. Тайна пола, или Кто качает колыбель

Мария Александровна Городова

 
Если в предыдущих главах этой книги я учи­тывала, что среди моих читателей много молодых, и даже совсем юных ребят и девушек, то ответ на это письмо совсем на них не рассчитан. Более того, я заранее предупреждаю: данный текст не для них. Во-первых, потому что речь здесь пойдет о теме недетской — о тайне пола. А во-вторых, просто по­тому, что писать упрощенно, на языке, к которому привыкла современная молодежь, все равно не по­лучится: слишком уж сложная это проблема — че­ловек и его пол. На этот поворот нашего разговора меня подвигло следующее послание.

 
Здравствуйте, Виталий! Упрощать пробле­му пола до проблемы сексуальной свободы не просто нельзя — опасно. Вот что писал про лю­бовь и пол Николай Бердяев: «... каждый тайно мучился этой проблемой, бился над ее решени­ем для себя, страдал этой мукой полового томле­ния, мечтал о любви. Каждый знает ту признан­ную истину, что все почти трагедии в жизни свя­заны с полом и любовью». Что же это за траге­дии? Виталий, вряд ли философ имел в виду «закомплексованность и неумение получить удовольствие».

«С полом и любовью, — продолжает Бердя­ев, — связана тайна разрыва в мире и тайна всякого соединения; с полом и любовью связана также тайна индивидуальности и бессмертия. Это мучительнейший вопрос для каждого суще­ства... он также безмерно важен, как и вопрос о поддержании жизни и смерти. Это — прокля­тый, мировой вопрос, и каждый пытается в уе­динении, тщательно скрываясь, таясь и стыдясь точно позора, преодолеть трагедию пола и люб­ви, победить половое разъединение мира, эту основу всякого разъединения. Последний из людей пытается любить, хотя бы по-звериному». Обратите внимание, Виталий, Бердяев употре­бляет именно слово «любить», а не «заниматься любовью». Пишет о стремлении преодолеть разъединение мира — ни больше, ни меньше! — а не о желании поразвлечься.

«И поразителен заговор молчания об этом вопросе... — продолжает философ. — Отврати­тельная ложь культуры, ныне ставшая нестер­пимой: о самом важном, глубоко нас затрагива­ющем, приказано молчать, обо всем слишком интимном не принято говорить; раскрыть свою душу, обнаружить в ней то, чем живет она, счи­тается неприличным, почти скандальным».

Виталий, казалось бы, с момента написания этих слов прошло столетие, назвать то, что про­исходит сегодня в отношении полового вопроса, стыдливым умолчанием, вряд ли у кого-то по­вернется язык. Тем не менее при общей доступ­ности любой информации, касающейся техни­ческой стороны получения удовольствия, при обилии литературы (часто шарлатанской), рас­сказывающей, как соблазнять, при том, что сек­суальное влечение человека нещадно эксплуа­тируется обществом потребления, начиная с продавцов эскимо и заканчивая модой и искус­ством, — несмотря на всё это, о тайне пола и за­конах его жизни по-прежнему никто не говорит. И о том, огонь какой разрушительной силы воз­жигает в себе человек, каких демонов он в себя впускает, по незнанию и неосторожности нару­шая законы пола, никто, кроме Церкви, не пред­упреждает. «Не прелюбодействуй», «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем», «вся­кий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против своего собственного тела», «греховная страсть не знает удовлетворе­ния, она требует «еще и еще», вплоть до физиче­ского разрушения». Жестко? Да. Оправданно? Безусловно.

Итак, что же такое пол? Опасная сила, дрем­лющая в человеке, на которую необходимо на­брасывать узду религиозных и нравственных за­претов? Или уникальный дар, позволяющий ис­пытывать многозвучную симфонию чувствен­ности тела — своего и чужого? Низины похоти? Или высоты любви? Огонь, палящий и сжигаю­щий? Или свет, преображающий жизнь — твою и твоих близких?

Что несет человеку мощь пола? Разрушение? Теолог и ученый Ориген, не выдержав напряжения пола, оскопил себя. Психолог и философ, ав­тор трудов по проблемам пола Отто Вейнингер, по слову архимандрита Киприана Керна «буквально раздавленный преследовавшей его напряженно­стью пола», покончил жизнь самоубийством. А сколько безвестных несчастных сошло с ума, впав в эротическое помешательство, неведомо даже смо­трителям психушек. Сколько преступлений совер­шено, не скажет даже статистика.

А может, половая энергия — сила гения, сила созидания? Пушкин, Тургенев, Толстой, Бетхо­вен, Шопен, Рафаэль, Тютчев, Бунин, наконец, Наполеон... И не только. Микеланджело, Лео­нардо, Чайковский... «Лица с большими дарова­ниями в какой бы то ни было области духовной жизни, будь то литература, музыка, художество или политика, социальная жизнь и даже рели­гия, были в подавляющем большинстве случаев очень сильно одаренными и в отношении пола, — замечает архимандрит Киприан Керн. — Их творческие порывы всегда были сопряжены с проявлениями половой энергии. — И подыто­живает, — ... пол может легко переходить в гру­бую страсть плоти и тем исказить то положи­тельное, что заложено в самом поле.

Истребить половую страсть нельзя; кастра­ция не есть решение вопроса, так как пол дан че­ловеку не какою-то темною силою, не злым нача­лом в мире, а Самим Творцом, и дан для чего-то».

А теперь самое время вернуться к первым главам нашей книги. Вспомним, что первой заповедью, данной Господом в раю человеку, были слова «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1.28). Вспомним также, что после грехопадения, кото­рое никакого отношения собственно к этой за­поведи не имело, и возникают трагические раз­рывы, разъединенности.

Первый разлад — внутри самого человека: на­рушение заповеди о не вкушении от дерева по­знания добра и зла приводит к тому, что человек меняется, он перестает правильно воспринимать себя по отношению к окружающему миру.

Вторая разъединенность пролегает уже меж­ду людьми: другой становится чужим. Помните, мы писали о том, что после грехопадения Адам и Ева «узнали, что наги, и сшили смоковные ли­стья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3. 7)? Сартр говорил: «ад — это другой!»

Третий раскол — самый страшный! — между человеком и его Творцом: человек теряет живую связь с Господом настолько, что теперь он пола­гает, что от Бога можно спрятаться в кусты. На­столько, что в призыве Господа к покаянию слы­шит не любовь, а обвинение.

Возникает еще один, четвертый, разрыв — между человеком и всем тварным миром. Но нас сейчас волнуют только первые три. Святой Ириней Лионский говорил, что смерть есть раскол. Очевидно, ведь смертность стала результатом грехопадения, «...от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2.17).По Бердяеву, и с этой мыслью согласны мно­гие, пол человека как раз и устремлен к преодо­лению этих разрывов, разъединенностей. Зна­чит, глуповато низводить такую силу, как пол, до пошленькой цели получения удовольствия. Кстати, Виталий, слово «пошлость» здесь — во­все не ругательство, а категория больше фило­софская. И означает она снижение смысла. А точнее — исключение из сферы необходимой реальности духовного, высшего, водворение всего того, что связанно с человеком на «низин­ной плоскости». Это тоже Бердяев, «О назначе­нии человека». Вы, Виталий, еще не потеряли нить повествования? Успеваете следить за хо­дом мысли?

Итак, пол не исчерпывается ни половой жиз­нью, ни половым влечением. Но что же он есть тогда, каковы его свойства, в какой колыбели дремлет и растет, вызревая это таинственное, могучее, разрушительное и созидающее нечто?

Чтобы ответить на эти вопросы, обратимся к знаменитому труду философа и религиозного мыслителя проф. Б. П. Вышеславцева «Этика преображенного эроса». «...Во внутреннем мире человека во всей его неисчерпаемой глубине... существует таинственная и сокровенная сфера, не озаряемая его собственным сознанием». Только Бог проникает в эти глубины, это и есть то, что теперь называют «подсознанием, с его чувственно-пожелательной, эротической при­родой», Библия называет это «сердца и утро

бы». Причем, как отмечает проф. Вышеславцев: ««сердце «иррационально не только в смысле низшей своей сферы, соприкасающейся с «пло­тью», но и в смысле высшей, соприкасающейся с «духом» и являющейся органом духа: во всяком случае, его иррациональность, глубина и бездна обнимает как высшие мистические пережива­ния, так и низшие подсознательные, «утроб­ные», влечения».

Из сокровенной области сердца, «могут про­истекать, неожиданно для самого человека и бессознательно, как добрые, так и злые деяния... Подсознание представляет собою, таким обра­зом, сферу бесконечных возможностей, из кото­рых возникает порок и добродетель; оно есть ма­терия (в греческом смысле), которая может при­нять прекрасную или безобразную форму. Это хаос, древний «родимый хаос», который «шеве­лится» (Тютчев) под порогом сознательной жизни, с ее рациональными нормами, с ее резонабельной волею». Виталий, очень важное заме­чание мыслителя, запомним его.

Получается, что пол — это мощная, иногда трагическая сила, часто не понятая самим обла­дателем, потому что она укореняется в подсо­знании — таинственной, сокровенной и темной сфере, куда не проникает свет сознания самого человека. Но почему же пол не исчерпывается ни сексуальной жизнью, ни даже половым вле­чением? Да потому, что человек кардинально отличается от животных — он создан по образу и подобию Божьему. Человек — это неразрывное единство трех различных уровней — тела, души и духа. И в проявлении даже самых простых, са­мых «животных», самых физиологических сто­рон его жизни всегда будут участвовать все три уровня его человеческого существа.

Далее проф. Вышеславцев вводит в научный оборот термин, который использовали для обо­значения горячей любви и Платон, и богословы, и религиозные мистики — эрос. Только эрос, Виталий — это не вульгарный божок чувствен­ности, плотской любви. Эрос объемлет и энер­гию полового влечения, эротического желания, и такую мощную и требовательную пружину души, как жажда власти, господства, а если смо­треть дальше, — стремление распространить себя на окружающее.

Эрос — это горячая, пламенная любовь, это влюбленность в жизнь, жажда ее полноты, «сила бытия», вырастающая из тьмы эротически-жела­тельного подсознания и возносящаяся к высотам духа, роднящая нас с Творцом, Который и есть Любовь. Вектор эроса, — отмечает проф. Вышес­лавцев, — «ведет вверх, к возвышению, «sublime» (высоко, возвышенно - лат.)»

Исследуя эрос как силу, рождающуюся в тайниках пола, Вышеславцев отмечает роль воображения. «Эротические чары привлекаю­щего образа, — пишет философ, — основаны на том, что он сразу формирует хаос подсо­знательных влечений» И если это формирование имеет вертикальную составляющую — одно дело.

«Все творчество, вся культура и вся религия есть «сублимация», берущая направление на то, что открывается как высшая ценность... Космос любви возникает из хаоса темных эротических порывов» Так рождаются и шедевры искусства, и самые смелые порывы человеческой мысли, преображающие окружающий мир, и, наконец, любовь двоих.

Но если бурление подсознательных влече­ний, хаос фантазий не организовывается верти­кальным вектором стремления к высшему, если все дремлющие в тесной зыбке подсознания ше­веления не подчинены порыву духа, не преобра­жаются им, а, напротив, предоставлены сами себе — взрыв неминуем. Темница подсознания, если ее необдуманно питать зрительными, слу­ховыми, осязательными раздражителями, рано или поздно запылает. Бездны мрака огненного, эротического, мучительно неразрешенного выс­шим порывом, непременно рванут. Кинетиче­ская энергия пола, его устремленность к движе­нию, отсеченная от высшей цели — неважно, обожению ли, творчеству ли, любви, создает та­кое напряжение, которое способно разрушить самую молодую и внешне здоровую личность. Как итог — безумие, преждевременное истоще­ние казалось бы неистощимого (самого полово­го влечения), ощущение бессмысленности и ис­черпанности жизни, те сексуальные аномалии уголовного характера, о которых у нас теперь со­общают в новостях. Неожиданные плоды столь желанной свободы.

Поэтому, подводит итог проф. Вышеслав­цев, задача человека — сублимировать энергию чувственного, преобразуя тьму и хаос животно­го в рост личностного, в созидание. В преобра­жение своей искаженной греховной природы. И этот путь, Виталий, давно проложен — христи­анской аскетикой.

У англичан есть пословица: «Рука, качаю­щая колыбель, правит миром». Самая оскорби­тельная ложь нашего времени, на мой взгляд, в том, что человека пытаются уподобить живот­ному, свести этот космос к простоте рефлекса. Так удобней: нажал на эрогенную зону, рефлек­торная дуга замкнулась, и уже не человек — «об­раз и подобие Божье» — а потребитель, который купит все, что ему собираются впарить. Нам по­казывают не образ — образину, и бессовестно утверждают: «Это зеркало, ты такой!».

Спасибо за внимание к моим текстам, Мария Городова

50-й Псалом

В конец, псалом Давиду, внегда внити к нему Нафану, пророку, егда вниде к Вирсавии, жене Уриеве, 50:

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 21. Окаменелое бесчувствие

Мария Александровна Городова

 
Здравствуйте, Наталья Николаевна! «Бог есть огонь, а диавол холоден», — писали свя­тые Варсонуфий и Иоанн. А преподобный Се­рафим Саровский рассуждал: «Бог есть огонь, согревающий и воспламеняющий сердца и утробы. Итак, если мы ощутим в сердцах сво­их холод, который от диавола... призовем Го­спода: Он, придя, согреет сердце наше совер­шенной любовью не только к Нему, но и к ближнему. И от лица теплоты убежит холод ненавистника добра».

Наталья Николаевна, людей, способных убивать словом, не случайно называют бессер­дечными. То есть сердце как орган, качающий кровь, у них есть. А вот как «вместилище души», в таком качестве оно у них не функцио­нирует. Отсюда чудовищная глухота к чужой боли и пренебрежение ею. Для человека, соз­данного по образу и подобию Божьему — это своего рода аномалия, дефект: жестокосердие, неспособность почувствовать чужую боль, и потом сопереживать и сочувствовать ей.

Считается, что «окаменелое бесчувствие» — признак омертвления души, ее гибели. Быва­ет ли такая ущербность человека врожденной, или это только результат действия на душу греха, ее убивающего, тема отдельная. Одно известно: гордыня, злоба, зависть, алчность, другие страсти, укореняясь в душе, ее же и убивают. Наверное, отсюда то чувство мерт­венного холода, которое невольно испытыва­ешь при общении с такими жестокосердными людьми. Но эта гибель души, поверьте, гораз­до страшнее смерти физической. Потому что душа — это и есть та самая большая ценность, которой располагает человек.

Что же касается чудес и совпадений, о кото­рых Вы пишете, то тут уместно вспомнить сло­ва епископа Василия Родзянко. Его жизнь была не только подвигом служения Богу и людям, но и примером претворения промысла Божьего на земле. За долгие годы служения владыки с ним случалось много такого, что с полным основа­нием можно было считать чудом. Но епископ Василий Родзянко жил в XX веке, и чаще всего происходящее с ним люди воспринимали про­сто как совпадения. Так вот, когда с владыкой начинали разговор на эту тему, он, усмехаясь, говорил: «Когда я перестаю молиться, все со­впадения прекращаются».

Спасибо за письмо, с уважением, Мария Городова

Молитва о ниспослании благодати

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 23. Лекарство от страха

Мария Александровна Городова

 
Здравствуйте, Римма Васильевна!
Римма Васильевна, а что такое страх?
Может быть, про­сто возможность воспитать в себе великое чув­ство — бесстрашие?

Среди всех блистательных побед, одержан­ных графом Александром Васильевичем Суворовым, победа на Кинбурнской косе стоит особняком.
 
1787 год, вторая русско-турецкая война, самое начало. Кинбурнская коса за русскими, численность турецкой армии здесь превосходит силы русских почти вдвое. Зная набожность Суворова и то, что 1 октя­бря у русских праздник — Покров Пресвятой Богородицы, турки еще накануне начинают об­стрел малоприспособленной к тому, чтобы вы­держать осаду, крепости. С зарей бомбардиров­ка усиливается. Суворов, ставящий волю Божию превыше всего, несмотря на начало турец­кого выступления, идет в храм — на Литургию. Высадка турок происходит почти беспрепят­ственно: они не просто высаживаются на косу, они вбивают в морское дно невдалеке от мыса ряд толстых свай — для прикрытия своих судов, а на самой косе начинают окапываться. Есте­ственно, Суворову, молящемуся в храме, об этом докладывают, причем дважды. Но день празд­ничный: «Из пушек не палить!», — приказывает он. «Пусть все вылезут», — невозмутимо добавляет.
 
Суворов был непоколебим: ответный огонь был открыт не раньше, чем закончилась Боже­ственная Литургия. Турки были уже в 200 шагах от крепости. Битва была кровавая, Суворова дважды ранило, он едва не попал в плен, у него убило коня, но, даже раненый, полководец не только не терял бесстрашия, но твердо веровал в нашу победу. И в Промысл Божий.

 
Римма Васильевна, как воспитывается такое бесстрашие? Вот что об этом пишет военный историк XIX века, генерал-лейтенант русской армии А. Ф. Петрушевский, трехтомник которо­го, посвященный генералиссимусу, — не только бесценный кладезь опыта, но и захватывающее чтение: «Предполагаемое на войне невозмож­ным по теории, на практике оказывается сплошь и рядом исполнимым, и именно оттого, что счи­тается за невозможное. Для этого надобно все­лить в неприятеля веру в нашу непобедимость, а свои собственные войска воспитать так, чтобы их ничто не могло на войне озадачить, чтобы они имели твердую уверенность в своей силе и не до­пускали мысли, что могут быть побиты... Из всех его приказаний и наставлений подведомствен­ным ему войскам... видно, что основным услови­ем военного успеха он считал смелость».

«Кто испуган, тот побежден наполовину. А кто отважен и смело идет прямо на неприяте­ля, тот одержал уже половину победы. Смерть бежит от штыка и сабли храброго. Счастье вен­чает смелость и отвагу». Причем Суворов при­писывает отрядам быть неизменно смелыми, даже если это не даст победы: надо доказывать неприятелю, что мы всегда готовы к решительным действиям, надо навести на врага страх и убедить его в своей непобедимости.

Развитию в подчиненных нравственной силы Суворов уделяет огромное внимание, вплоть до того, что в приказном порядке запрещает употреб­ление слов, которые бы внушали робость и сеяли смятение. К таким словам Суворов относит слово «сикурс», то есть «помощь» — как слово «нена­дежной слабости», слово «опасность» — как слово робкое и потому никогда им не употребляемое. Вместо этого используются слова «осторожность» и «предосторожность». Суворов понимал важ­ность того, какие слова мы произносим.

Но можно ли человека сделать храбрым? «Самый короткий и верный путь к приучению человека смело смотреть в глаза опасности со­стоит в том, чтобы не выжидать ее, а идти ей на­встречу». Воспитывая и обучая солдат в смысле наибольшего развития смелости и отваги, Суво­ров, конечно, должен был выбросить из военно-учебной программы все, что принадлежит обо­роне и отступлению. Как в нравственном, так и в материальном смысле хорошая оборона должна быть наступательною, следовательно, специаль­ных приемов обучения не требует. Отступает хорошо тот, кто ... привык смотреть на бегство как на позор. В одном приказе Суворов внушает, что «одно звание обороны уже доказывает сла­бость, следственно и наводит робость».

Вопреки военной моде того времени, Суво­ров делает упор на штыковую атаку — в том числе и потому, что «атака в штыки есть действие, требующее большого напряжения воли». А где воля, там и преодоление страха, неправда ли? Кроме того, решительные и заученные в резуль­тате строевого обучения физические действия помогают организму преодолеть последствия возникшего чувства страха на биохимическом уровне.

Современные физиологи объясняют это так: во время сигнала об опасности надпочечники выделяют адреналин, необходимый для реакции организма по типу «бей или беги». Если человек обучен управлять своими мышцам, если необхо­димые движения доведены у него до автоматиз­ма, он их непременно сделает — так опасность послужит его решимости. Если такой заученности в движениях нет, выброшенный адреналин подстегнет к бегству или любым малоконтролируемым движениям. Но вот если мы, Римма Ва­сильевна, в случае возникновения в нас чувства опасности, продолжаем сидеть у телевизора или не можем оторваться от компьютера, то в этом случае «бегство и малоконтролируемые дей­ствия» будет совершать наша бедная сердечная мышца. Можно только восхититься тем, как ге­ниальный полководец прозревал научные от­крытия будущего, заставляя даже само есте­ственное чувство страха работать на победу.

Римма Васильевна, мне кажется, у вас на языке давно уже вертится вопрос: зачем я все это вам рассказываю? Где Суворов, а где наша жизнь? А вот зачем. Все эти методы воспитания в солдатах бесстрашия и поддержания в них духа смелости базировались на самом главном. На незыблемой вере в Бога, неколебимом упова­нии на Его милость и понимании необходимо­сти хранения нравственной чистоты даже в условиях войны. Обучение «науке побеждать» Суворов начинает «с преподания солдату основ­ных христианских истин в виде молитв, для чего сам составляет молитвенник», он делает обяза­тельным для солдат не только изучение воин­ского устава, но и Закона Божьего: «Тако дога­дывались и познавали они, что во всех делах Бог с ними и устремлялись к честности». Побежден­ным «давай пощаду, они такие же люди, — учил он, — грех напрасно убивать». «С пленными по­ступать человеколюбиво, — читаем мы другой приказ, — стыдиться варварства». Какое слово точное: «стыдиться»!

В человеке законен только один страх — страх Божий, страх греха. А остального бояться нечего, надо положиться на волю Божью. Вера Суворова была так несокрушима, так сильна, так пламенна, что к нему можно было приме­нить слова апостола Иоанна Богослова: «В люб­ви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4.18).

«Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву. Мо­лись Богу! От Него победа. Чудо богатыри, Бог нас водит, Он нам генерал». И опять: «Все начинайте с благословения Божия... Молись Богу: от Него победа!» И главный клич непобедимого полководца и его непобедимой армии, клич, с которым солдаты брали неприступный Измаил, покоряли Альпы:

С уважением, Мария Городова

Молитва последних Оптинских старцев

Книга «Колыбель огня» Марии Городовой
 
Письмо 25. Улыбка из колыбели

Мария Александровна Городова

 
И вам, Conan varvar, здравствуйте! Сегод­няшнее информационное пространство устрое­но так, что Интернет и СМИ едва ли не каждый день поставляют нам новости, в основе которых смерть или человеческие трагедии. И странное дело, вместо того, чтобы задуматься об уязвимо­сти человека, хрупкости его жизни и наивности упования на свои собственные силы, мы, при­вычно ужаснувшись, беспечно продолжаем жить по-прежнему, словно увиденное на мони­торе или экране телевизора — сериал, нас не ка­сающийся. Но если леденящее дыхание смерти пройдет совсем рядом, мы тут уж вспоминаем про Бога и предъявляем ему претензии — так, как предъявляем их нерадивым коммунальщи­кам или не оправдавшим наших надежд градо­начальникам: «Куда смотрел?» А вопрос надо ставить не так.

В «Молитвах на сон грядущим», то есть в том молитвенном правиле, которым верующие заканчивают свой день, есть одна молитва, при чтении которой в душе помимо благоговения невольно рождается изумление, и даже улыбка. Сейчас, Conan varvar, вы поймете, почему. Речь идет о молитве святого Иоанна Дамаскина. На­чинается она необычно, с вопроса, да еще како­го! «Владыко Человеколюбче, не ужели мне одр сей гроб будет, или еще окаянную мою душу просветиши днем?»

Думаю, эти слова переводить нет надобности. Понимаете, Conan varvar, вроде бы тоже требование. По крайней мере такая фраза могла родиться только у человека решительного. Но дело в том, что притязания у вас и у святого Иоанна Дамаскина разные. У вас: «Когда, наконец, кончится этот бардак, и ты наведешь порядок?», а у святого: «... не ужели мне одр сей гроб будет, или еще окаян­ную мою душу просветиши днем?»

И дальше: «Вем убо, Господи, (ведь знаю же, Господи — М. Г.) яко недостоин есмь чело­веколюбия Твоего, но достоин есмь всякаго осуждения и муки. Но, Господи, или хощу, или не хощу, спаси мя». Не требование, дерзновение, идущее от невыносимости собственной немощи, от нетерпения к ней. Дерзновение, рожденное пониманием, что только Создатель может дать силы эту немощь преодолеть. Смиренное осо­знание разновеликости Бога и человека. И преклоненность перед безмерностью Его Любви к нам. Потрясающая молитва. Мы будто бы слы­шим голос святого, чувствуем его отважный ха­рактер, заражаемся его непреклонным желани­ем обожения. Живой диалог с Богом Живым.

Царь Давид — могущественнейший власти­тель государства Израильского, пророк и свя­той, определял место человека по отношению к Господу так:

А вот о Боге:

Ему же, царю Давиду, пророку и святому, принадлежит авторство знаменитого девяносто­го псалма («псалом» — это гимн, хвалебная песнь Господу), который читают «в защиту от врагов, в напастях, при кознях человеческих и вражиих». Словам этого псалма, написанного по слу­чаю избавления израильтян от моровой язвы, поч­ти три тысячи лет. Сегодня они ежедневно зву­чат и в храмах, и во время домашних молитв — на иврите, латыни, греческом, славянских язы­ках...

В России этот псалом чаще называют по пер­вой строчке стиха: «Живый в помощи Вышняго», и почему-то именно в России у 90-го псал­ма удивительная судьба: можно составить многие тома из свидетельств тех, кому эта молитва по­могла выжить — на войне, в голод, во время эпи­демий, в годы гонений и репрессий, да просто в болезнях и трудных жизненных обстоятельствах. Слова этого гимна звучат так, будто они были рождены не в сердце непредставимо далекого нам царя Израиля, а исторгаются нашим собственным сердцем — здесь и сейчас. Вчитайтесь в них, вчи­тайтесь не на русском, на церковнославянском, и даже не улавливая всех нюансов языка, вы почув­ствуете, что ваша душа отзывается на эти слова так, будто они рождены ею. Не просто отзывает­ся — просит о защите, уповает только на нее и по­лучает подтверждение этой Божьей защиты, ко­торая верна, как твердыня скалы. Поясню только первую строчку, по-русски она звучит так: «Жи­вущий помощью Всевышнего под кровом Бога небесного водворится», а дальше я оставлю вас, Conan varvar, наедине с этим боговдохновенным текстом, который спас не одного взыскующего помощи Божьей в трагические дни мира сего. Взыскующего, но бросающего туда, в недосягае­мую высоту Его Божьего величия не обвинения, а мольбу о заступничестве.

Архимандрит Софроний (Сахаров) — бого­слов, наделенный особенным даром молитвы, писал, что «молиться — нередко значит выска­зать Богу наше бедственное положение: бесси­лие, уныние, сомнения, страхи, тоску, отчая­ние, — словом, все, что связано с условиями на­шего существования». И не случайно в ежеднев­ных молитвах всегда присутствует и учитывает­ся этот момент потребности человека в защите. С утра, читая «Молитвы утренние», мы просим Господа: «помози ми на всякое время, во всякой вещи, и избави мя от всякия мирския злыя вещи и диавольскаго поспешения», то есть «помоги мне всегда и во всем, и избавь меня от всякого зла этого мира и от воздействия дьявола». Это строчки из третьей молитвы святого Макария Великого.

Но молитва — не заклинание, она живая связь человека с Богом Живым, и в следующей молитве из утреннего правила — слова благода­рения к Господу: «Господи, Иже многою Твоею благостию и великими щедротами Твоими дал еси мне, рабу Твоему, мимошедшее время нощи сея без напасти прейти от всякаго зла против­на». «Господи, Ты, по многой Твоей благости и великим щедротам Твоим дал мне, рабу Твоему, провести прошедшее время ночи без напастей и всякого противостоящего мне зла».

Призыв о защите звучит и в наших обраще­ниях к Богородице, к Ангелу Хранителю, к свя­тым — нашим «предстателям, ходатаям» перед Господом. И уж тем более просьба о заступниче­стве звучит тогда, когда мы молимся о наших де­тях: мы как бы перепоручаем их жизнь Тому, Кто могущественнее нас. «Господи, Иисусе Хри­сте, буди милость Твоя на детех моих (имена), сохрани их под кровом Твоим, покрый от всяка­го лукаваго похотения, отжени от них всякаго врага и супостата, отверзи им уши и очи сердечныя, даруй умиление и смирение сердцам их».

У нас есть молитвы перед выходом из дома, и молитвы на начало всякого доброго дела. Молит­вы перед вкушением пищи, и молитвы о путеше­ствующих. Молитвы, готовящие к Танствам Ис­поведи и Причастия, и молитвы после них. Мы молим Господа о защите уже не одно тысячеле­тие. И, дай Бог, об этом же будут молиться и наши потомки. Человек слаб, немощен, уязвим, и вряд ли на этом свете когда-нибудь будет создано что-то, способное эту ситуацию изменить.

Вы знаете, Conan varvar, мне кажется, наш сует­ливый, раздробленный самыми разными мыслями и желаниями ум часто просто не схватывает самое главное. Наше торопливое сердце, охотно отзывающееся трепетом на любой пустяк, укло­няется от основного. А нужно-то только одно — прозреть Любовь Божью в этом мире. Его явленность здесь. И с младенческой доверчивостью по­тянуться навстречу: «Господи! Колыбель моя, воскресенье мое!»

Молитва святого праведного Иоанна Кронштадтского

По статистике мужчины умирают раньше женщин, поэтому тот факт, что они иногда делают действительно много опасных вещей заставляет задуматься.

Многие уже знакомы с творчеством потрясающей писательницы Марии Городовой. Книга Сад желаний так же уникальна, как и личность самого автора. Она проникает в саму душу человека, любой кто прочитает эту книгу не останется равнодушным. Те, кто пережил смерть своих близких, как и автор книги, найдут в Саду желаний утешение и понимание.